Медленно, потому что до сих пор не чувствую уверенности в том, что делаю, я поднимаюсь с кресла и боком-боком смещаюсь по стеночке к выходу, стараясь не выпускать старка из поля зрения.

Не знаю, на что я рассчитываю, собственно говоря, но поступает он так, как обычно. Уйти далеко не позволяет, буквально за секунду преодолев разделяющее нас расстояние и прижав моё тело к гладкой поверхности, вдоль которой я перемещалась. Не дав опомниться, стискивает в объятиях, впиваясь жадным поцелуем в губы.

И это добивает меня окончательно. Нет, я прекрасно помню, что он мой муж. Понимаю, что вовсе не против подобного физического контакта. Но! Столь же отчётливо осознаю, кто я на самом деле. Как и то, кому принадлежу там, в мерности.

Короче. Подобной психологической нагрузки моё сознание не выдерживает. Истерически заверещав, отключается, чтобы получить, хотя бы кратковременную передышку. Я закрываю глаза, проваливаясь в спасительный обморок.

***

Приходить в сознание или не приходить? Вот в чём вопрос. А если приходить, то как? Открыть глаза? Или выйти из стазиса? Или надо сделать и то, и другое?

Насладиться философскими размышлениями о проблемах моего дальнейшего существования не позволяет приятный бархатистый голос.

— Ну вот, — совершенно удовлетворённо констатирует, — я же говорил тебе, что с ней всё в порядке, а ты не верил!

— Извини, — рассеяно просит прощения другой, чуть более низкий. — Наверное, я действительно должен был в большей степени прислушиваться к твоим словам.

Секундное молчание, и всё тот же голос:

— Вероника! Я же вижу, что ты пришла в себя, не нужно притворяться!

Ясно. Сделать вид, что меня тут нет, уже не получится.

Со вздохом приподнимаю веки, убеждаясь в том, что тело моё занимает горизонтальное положение на диване, в привычном жилом отсеке корабля, голова весьма удобно лежит на коленях мужчины, а в ногах сидит изрядно повзрослевший и внешне вполне здоровый сыночек. По всей видимости, за то время, которое я валялась в обмороке, его успели привести в нормальное состояние. Класс.

Завозилась, чтобы занять более удобную и приличную позицию, но добилась только того, что оказалась сидящей в крепких объятиях. Совершенно не заботясь о том, как это выглядит со стороны, Борис притянул меня к себе, оплетая руками талию и не позволяя освободиться. Да ещё и ухитрился пригладить растрёпанные волосы и приложиться к губам поцелуем. Правда, на этот раз очень мягким, можно сказать практически невинным.

Н-да. И как я на это должна реагировать? Особенно если принять во внимание пристальный взгляд Дейва. А вот Бориса, похоже, присутствие сына нисколько не смущает. Хотя... Когда это старка волновали морально-этические аспекты того, что он делает? Что-то не припомню.

— Как ты себя чувствуешь? — выполнив программу минимум, соизволяет поинтересоваться мой дражайший супруг.

— Я есть хочу, — неожиданно даже для самой себя признаю то, что весьма недвусмысленно требует организм.

— Идём, — немедленно соглашается Борис, подхватывая меня на руки и поднимаясь с дивана.

Рефлекторно вцепляюсь в его плечи, невольно прислушиваясь к ощущениям тела, и поражаюсь, тому, насколько его желания не совпадают с моими. Если мне сейчас безумно хочется личной свободы, то оно упрямо не желает, чтобы его опускали на пол. У меня даже сомнений нет, что тактильное взаимодействие ему очень нравится, да и против более тесного контакта оно бы возражать не стало.

А я?

Не знаю. Ответить на сей вопрос простым «да-нет», боюсь, будет ох как не просто.

Зато необычайно легко понять, каких ощущений в мерности мне не хватало! Вкус еды, запахи, сам процесс... Я с огромным наслаждением приступаю к трапезе, жмурясь от наслаждения и совершенно не обращая внимания на улыбки моих мужчин. Наверное, была бы кошкой, точно ещё и замурлыкала.

— Да-а-а, аппетит у тебя просто зверский, — не удерживается Борис, когда обед почти съеден.

— А что ты хочешь? — заступается за меня Дейван. — Столько времени в капсуле на одних внутривенных препаратах!

— Сколько именно? — Я немедленно навостряю ушки, запихивая в себя очередную порцию чего-то крайне вкусного. Конкретнее я не разбираюсь. Я получаю удовольствие.

— С того момента, как амиоты захватили тебя на «Треоне», прошло двенадцать лет, — отвечает муж, дождавшись, пока я проглочу то, что у меня во рту, и останавливая мою руку с вилкой на полпути.

Поступает он совершенно правильно. Я хотя бы не подавилась.

Двенадцать?

Аппетит исчезает напрочь. Отложив приборы, я в шоке рассматриваю сидящих по бокам от меня визави, растерявших всю свою весёлость.

Так. Дейв. Значит, ему — двадцать? Жесть!

Теперь, Борис. Пятьдесят пять. Упс! А выглядит едва ли на тридцать! Внешне лишь чуть-чуть старше, чем когда мы познакомились!

А мне-то сколько? Сорок?!

На этой «радужной» мысли приходит осознание, что еда — это отнюдь не всё, что нужно организму. Есть ещё и обратный процесс.

— Я сейчас! — Срываюсь со стула, стремительно перемещаясь из столовой в туалетную комнату. А когда вываливаюсь обратно, то просто потрясённо прикрываю глаза, обессиленно привалившись спиной к услужливо закрывшемуся проёму. И всё потому, что там было зеркало. Которое показывать в отражении даму бальзаковского возраста отказалось категорически, подменив изображение на очень молодую девушку с огромными синими испуганными глазами, неимоверно растерянным выражением лица и длинными тёмно-русыми волосами, собранными в небрежный хвост.

— Что случилось? — немедленно реагирует на моё эффектное появление Борис, покидая место общественного питания.

— Почему я такая?! — выдыхаю ошарашенно.

— У тебя были очень сильные повреждения, организм не справлялся. — Старк, приобняв за плечи, увлекает меня в сторону дивана, опускается на сиденье и вновь удобно устраивает в своих руках. — Атанар сделал всё, чтобы сохранить тебе жизнь, а для этого процедура омоложения, насколько я знаю, один из самых эффективных способов.

— Мама, ну ты чего? — пытается успокоить меня Дейв, присаживаясь рядом. — Замечательно выглядишь!

Мама?! Да я теперь хорошо, если на сестру потяну! И едва ли на старшую.

— Вероника, — отвлекает, не позволив мне окончательно впасть в депрессию, предусмотрительный супруг, — расскажи, что с тобой произошло после того, как амиоты напали на корабль, — просит очень мягко, словно опасался меня напугать.

Всё. Развлечения закончились. Теперь придётся три раза подумать, прежде чем что-то сказать. Не уверена, что Борису нужно знать о том, где я провела ощутимую часть тех самых двенадцати лет. И с кем.

А вот всё, что касается моего «общения» с Гэтом — легко! Пусть и не самые приятные воспоминания, страшные, зато, наконец-то, можно хоть кому-то пожаловаться!

— Значит, амиотам нужна энергия? — когда я замолкаю, чтобы морально успокоиться, совершенно мрачно уточняет старк. Во время моего весьма эмоционального пересказа он несколько раз менялся в лице, обменивался взглядами с Дейвом, но не перебивал, давая мне возможность высказаться. — И они её получают, постепенно выкачивая из пленных?

— Вы не знали? — Мне казалось, что это только я была не в курсе особенностей жизнедеятельности ами... энеректов, а старки должны иметь полную информацию о своих врагах.

— Раньше они убивали всех и разрушали всё сразу, — несколько растерянно поясняет муж. — Мы никогда не связывали этот процесс с получением энергии, считали, что их цель — просто уничтожение всего, с чем они соприкасаются. — Он снова переглядывается с сыном, явно что-то сказав ему телепатически, и продолжает: — И с тем, что амиоты захватили пленных, законсервировав, мы столкнулись впервые, только когда прилетели на Фарн, чтобы спасти тебя.

— А как вы узнали, что я там? — просыпается моё неуёмное любопытство.

— Я почувствовал, — вносит свой вклад в наш разговор Дейв. — Тебе было так плохо, что отголоски доставали меня даже на таком расстоянии!