Вот если бы хоть ненадолго сменить обстановку! Я даже начинаю жалеть о том, что Лоет временно оставил меня в покое. И если вначале, когда Атанар меня ещё только обучал, техник ухитрялся выбирать время, чтобы проводить исследования, то вот теперь... Хотя, может, у них такая договорённость?

В очередное «утро» (которое здесь весьма условно, кстати, иллюминаторов-то нет и ориентироваться только по времени можно), дотопав до лаборатории, застаю Атанара за непривычным занятием. Всё в том же защитном костюме он совершает на первый взгляд практически шаманские действия. Открыв эмиссат, вытаскивает контейнер с эмбрионом, проводит над ним медного цвета палочкой, ставит на место., закрывает крышку и переходит к следующему.

Полюбовавшись на малопонятное, с моей точки зрения, занятие, решаю присоединиться и выяснить эзотерический смысл его телодвижений.

— Здравствуй, Атанар, — приветствую эту куколку-переростка. — Помочь?

— Давай, — разрешает тот, уступая мне место у бесконечного ряда эмиссатов. Здороваться со мной он категорически не желает. Ну да ладно.

В итоге я открываю и достаю, а он просвечивает и ставит на место. Процесс слегка убыстряется. Только интересным его назвать можно с бо-о-ольшим допущением. До тех пор, пока прибор в руках старка не вспыхивает красным. От неожиданности я едва не роняю очередной эмбрион, а биолог с совершенно безразличным видом вскрывает контейнер и вываливает содержимое в утилизатор, следующий за ним по пятам.

— Отклонение, — объясняет Атанар, замечая мою изумлённо-вытянувшуюся физиономию. — Нам не подходит. Использовать нельзя.

Понятно. Жаль. Мы столько времени на их создание потратили!

Перемещаемся дальше. И снова красный сигнал. Ну что за напасть? Хорошо хоть на них не написано, но чувствую, моя это работа! Помню же, что сама в этот эмиссат пластину помещала.

И как я так напортачить могла? Вроде старалась. Становится не только обидно, но ещё и стыдно.

Правда, вскоре чувство вины исчезает бесследно, потому что следом Атанар выбраковывает эмбрион явно из своей партии. И ещё один, рядом. То, что это его «работа» у меня сомнений нет. Я до этих «этажей» при всём желании не дотянусь — ростом не вышла. Это старку, что два метра, что три — без особой разницы.

В итоге весь день потратив на проверку, я возвращаюсь к себе в полном душевном разладе. Ох, не дают покоя моральные соображения касательно этического аспекта того, чем мне пришлось сегодня заниматься!

Можно сказать, что меня мучают угрызения совести. Ведь я, своими собственными руками, сначала вмешиваюсь в природу клетки, а потом ещё и уничтожаю «негодный», на мой взгляд (то бишь, взгляд Атанара), формирующийся организм! Живой организм!

Провожу рукой по животу. Там, внутри меня, растёт тот, кто имеет сходную с ними генетическую структуру. Такой же маленький комочек из живых клеток, который, наверное, необычайно сильно цепляется за возможность выжить и попасть в этот мир. А я убиваю таких же, как он.

Вот и как к этому относиться?

Можно, конечно, послать свои измышления куда подальше и успокоиться. Ведь цивилизация старков намного старше, и уж если они позволяют себе так вольно обращаться с природой, то какое право я имею вмешиваться? И высказывать своё мнение? Но будет ли правильно — придерживаться подобной позиции?

Придётся поговорить об этом с Атанаром. Уверена, что ему мои «заскоки» не понравятся, но я так не могу...

На следующий день мнусь, не зная, как начать разговор. На десятом «браке» решаюсь. Правда, захожу с тыла.

— Атанар, а почему так много этих... — запинаюсь, не зная, как бы корректнее назвать дефектные эмбрионы, — неправильных зародышей.

— Много? — Он удивлённо вскидывает брови. Смотрит на меня и начинает хохотать.

Тут я изумляюсь неимоверно, рот открываю и только глазами хлопаю. Атанар смеётся?! Он же никогда себе такого не позволял! За всё то время, что мне приходилось с ним общаться, ни разу даже не улыбнулся. А тут!

Это что, я на них так действую? Помню, Борис тоже, пока со мной тесно общаться не начал, относиться к ситуациям с юмором не умел. Только злился.

— Много? — повторяет брюнет, вытирая тыльной стороной запястья выступившие слёзы. — Ох, Вероника, да если их в итоге хотя бы десятая часть останется, будет просто замечательно!

Надолго выпадаю в осадок. От того, что этот, чрезвычайно основательный и ужасно въедливый, старк смеялся — раз (впрочем, уже переварили). Плюс, по имени меня назвал — два (что совершенно дико). И, наконец, от общей постановки вопроса — три.

Нет, конечно, я знаю, что количество клеток, прошедших обработку, было колоссальным. Сама делала. И вероятность технического сбоя всегда остаётся высокой. Но не настолько же?! Хотя, похоже, именно настолько. М-да-а-а...

И так меня выбивает из колеи сложившаяся ситуация, что даже про моральные принципы забываю совершенно. Надо же! Такая вероятность, и нормально...

Кстати, биологу посмеяться, судя по всему, полезно — работает ещё быстрее, чем обычно. В итоге успеваем за день пройти весь «выводок».

И на следующий день. И в последующий. И ещё один. Я уже выть готова от скуки. Скорее бы эмбрионы подросли, что ли! В эмиссаты скоро помещаться перестанут. Те, которые мы первыми заложили, уже такие огромные! Выглядят совершенно как трехмесячные, хотя прошло недели две от силы. Любопытно, Атанар не переборщил ли со стимуляторами развития? Или так тоже положено?

Между прочим, он оказался прав, осталось не более тридцати зародышей, и теперь нам ясно — вот эти точно будут совершенно нормальными организмами.

Проверяя их в последний раз, я наконец получаю возможность убедиться в том, что подозревала уже пару дней. И полученный факт меня ощутимо эдак напрягает. Ведь все выращиваемые эмбрионы оказываются мальчиками.

Разумеется, я прекрасно помню давний разговор с Борисом на этот счёт. Тогда он не захотел объяснить мне, почему у них нет старков женского пола. Просто выдал информацию и всё. А вот обычно мрачный брюнетик сегодня в непривычно хорошем настроении. Попытаться узнать это у него? Я давно не приставала с вопросиками. Может, прокатит?

Мне везёт.

— На самом деле, — снисходительно начинает объяснять тот, услышав мой вопрос, — нам всё равно, в каком теле мы находимся, и уж тем более абсолютно безразлично, какого оно пола. Главное, чтобы мозг организма был способен удержать ментальную энергию той мощности, которой располагаем мы. Это просто. К примеру, разум кошки может занять место разума человека, без каких-либо изменений, а вот обратный процесс неизбежно приведёт к дроблению энергии и разрушению личности. Корковых структур не хватит для стабилизации энергетического уровня. Человеческий мозг довольно сложен, однако этого недостаточно для того, чтобы наша энергия не распадалась при переносе. Поэтому я и меняю те несколько генов, которые слегка корректируют структуру мозга. Немного усовершенствую его. Понятно?

— В общих чертах, да. — Я киваю, делая умное лицо. Любопытно, а причём здесь женщины? Или у них, как и у земных самцов, комплекс мужского шовинизма?

— Нужные гены я встраиваю именно в хромосомы, определяющие мужской пол, — к счастью, не догадываясь о моих мыслях, продолжает читать лекцию Атанар. — Поэтому все тела, которые мы выращиваем, — мужские. Мы решили, что так легче контролировать ассимиляцию.

— Что контролировать? — не врубаюсь я и напрягаюсь. Что-то новенькое? И я не в курсе?!

— Не важно, — спохватывается Атанар и подозрительно эдак на меня смотрит.

Ага! Похоже он проговорился. Только о чём? Ассимиляция… Вот ведь незадача! Теперь от любопытства просто распирает! Насколько я помню, значений у этого термина много: смешение, синтез, потеря чего-то. А что оно означает в контексте фразы Атанара? Может, некая интеграция в человеческое общество?

— Ты помнишь? — напоминает старк, отрывая от процесса размышления. — Мы завтра перемещаем эмбрионы.

— Куда? — с нескрываемым любопытством взираю на него.