— Московские мы купцы, — ответил Книжник, поправляя на ещё сочащейся ране повязку и ленту лекаря. — На переговоры пойдём мы двое, Караван-баши и я.

Проня услышал приказ, оглянулся на потемневшее от мелких волн огромное озеро, на далёкие-далёкие горы, выругался:

— Три раза бы помирал на Родине, чем один раз здесь.

Бео Гург повернулся к Проне, грубо приказал:

— Не подвывай! Тут смертью пока не пахнет!

Караван-баши возился со своим поясом, чтобы расстегнуть его и, как положено послам, избавиться от сабли, ножа и плётки. Бео Гург ловко перекинул левой рукой через плечо кожаную сумку с нужными бумагами, и они пошли по густой траве прямо на толпу всё прибывающих конников.

Шагов через сто Караван-баши сказал:

— Стой, Волк. Мы свой путь сотворили.

Толстый человек в повозке под круглой крышей завизжал. Бео Гург оглянулся. Да, со стороны их курень большой крепостью не казался, но вот зелёный флаг с крылатым леопардом да протянутая трёхцветная материя спереди куреня били в глаза сильно. Так прямо в глаза бьёт пушка, если смотрит жерлом тебе в лицо на расстоянии ладони.

Наконец на той стороне решили насчёт своих переговорщиков. Десять воинов на конях, с обнажёнными саблями, взяли в круг повозку с начальником, и повозка тронулась к стоящим русским купцам. Караван-баши немедленно что-то грозно крикнул на одном языке, потом повторил по-уйгурски, при этом два раза прозвучало «Хан Елугей!». Военная команда, сопровождавшая толстого человека, сошла с коней и оставила на сёдлах пояса с саблями. Пошла теперь пешком, ведя коней в поводу.

Сошлись. По обычаю, Бео Гург и Караван-баши первыми сотворили приветственные поклоны. Толстый человек под круглой крышкой сипнул носом. Видать, простыл.

— Мы купцы из страны Московия, — начал говорить Бео Гург на арабском, понимая, что этот язык кочевники здесь не знают, а Караван-баши переведёт его речь на уйгурский — общий язык для этой огромной и тёмной территории. — Мы идём с товаром в Индию, но идём через страну Китай, хотим узнать, что мы можем здесь купить, а что продать.

Когда Караван-баши начал переводить слова Бео Гурга, толстый человек опять заорал. Караван-баши повернулся к Книжнику и с ухмылкой сообщил:

— Волк! Мы не в Китае. Китай там, далеко на востоке! А здесь они называют себя Ман Голи, но у них много племён с другими прозваниями и у каждого племени свой хан. Хан Елугей недавно умер, и кто теперь правит всей территорией, неизвестно... А здесь, вокруг озера, правит этот, толстый. Контайша Зайсан.

— Скажи этому контайше Зайсану, что нам надо пройти по его земле. Ему мы заплатим за Путь, согласно обычаям Мирового базара.

После слов, переведённых Караван-баши, толстый контайша Зайсан кричал долго. Лицо у Караван-баши просело и кровь отлила.

— Дело худо. Вчера наш человек одной стрелой убил беркута и снял второй стрелой малахай с его воина, а это обида.

Такой страны, как Московия, они не знают в том месте, где заходит солнце. То есть за горами Аль Ур — Урал. Они знают только улус Джучи. Чингисхановский ещё улус.

— Ты им сказал, что мы давно вырезали за Уралом всех, кто нам не кланяется?

Караван-баши повернулся к толстому контайше и перевёл слова Книжника. Там, позади монгольского посольства, забесновались воины. Старец, что сидел позади контайши Зайсан и, видать, служил ему советчиком, поднялся в рост и что-то гневное крикнул отряду воинов. Те притихли. Старец с длинной густой бородой, побелевшей от времени, сошёл с повозки и, опираясь на длинный посох, сделал пять шагов к русским переговорщикам.

— Я знаю государство Московия, — тихо заговорил Старец на очень ровном арабском языке. — И что там давно правят урус кнез, тоже знаю. Что мне следует сказать о том толстом человеке? Только то, что сегодня кричит он, а завтра кричать будет другой. Он ещё не знает, что вместо сдохшего хана Елугея, нового хана уже выбрали. На шкуре белой верблюдицы подняли моего племянника... именем Урген Тай.

И Караван-баши и Бео Гург тотчас низко поклонились седобородому Старцу. Только вот имя нового хана Бео Гургу пришлось не по нраву. Это было тангутское имя, а тангуты — свирепый народ. Сначала стреляют, потом спрашивают, за что тебя убили.

— Однако за вами вот уже с начала весны идёт по этим землям нехороший слух, московиты. Злой ветер доносит, что там, где вы прошли, навсегда пропадает трава, а животные и люди умирают...

— О, мудрый дядя великого хана и многомудрый Советник повелителей! — склонился перед стариком Караван-баши. — Жизнь в степи бедна на события. И если кто ел трупы наших павших от холода и голода животных, это не наша вина. Ты видишь, только десятую часть животных нашего каравана. Но мы-то знаем, что трупы есть нельзя. Разве ваши люди этого не знают?

Бео Гург вдруг заметил, что Старец не слушает Караван-баши, а злыми глазами смотрит на руку Бео Гурга. Старец, вдруг сделал два шага назад, закричал:

— Нет! Впереди вас бежит праведный слух! Вы ограбили мёртвого целителя, великого целителя всей Степи, Болата Омара Улуя! — его тонкий указательный палец тянулся к полоске ткани, что самолично повязал на спасённую руку Книжника великий целитель Омар Улуй. — Это его знак змеи с колоколом смерти на хвосте! На священной белой ленте!

— Тут ведь так: не хочешь жить — не живи. А мы хотим. Подумай над этим, Старец, — громко говорил Книжник, зацепив обрубком левой руки белобородого Старца за шею, а лезвием ножа в правой руке упираясь ему в ребро. Говорил он по-арабски, но слова его складывались в гибельную тональность.

Бео Гург волок Старца под защиту куреня, а Караван-баши стоял на месте и громко кричал в сторону всадников грозные, ругательные слова. Проня на всякий случай пальнул из пищали, свинец постриг траву прямо под ногами монгольских коней. Кони рванулись в степь, всадники на них завизжали и завыли. Толстый человек, контайша Зайсан, упал, спрятался за бортом повозки.

Караван-баши, увидев, что Книжник и Старец скрылись за тюками куреня, смело подошёл к повозке контайши.

— Ты большой начальник и мудрый человек, — сказал Караван-баши. — Ты понимаешь, что в этом мире можно ошибаться хоть каждый день. Я пришёл под твою руку без оружия, в плен. Я важный человек у русских купцов, моё звание Му Аль Кем. У тебя важный человек вон тот, седобородый, дядя нового хана этих монгольских земель. Его, ты видел, уважительно укрыли в нашем стане. Мы обменялись важными людьми, контайша Зайсан. До тех пор пока рождённая между нами ложь не превратится в правду.

Из всего сказанного лишь весть о новом хане заставила контайшу поднять голову над бортом повозки:

— Как зовут нового хана наших земель?

— Урген Тай, да пребудет с ним сила и пусть не иссякнет молоко у его кобылиц!

Здоровый, высокий воин, охранник контайши, больно уколол начальника русского каравана копьём в бок и прорычал:

— От кого ты узнал эту дурную весть о новом хане? Нам её не привозили!

— Да, да, — поспешно подтвердил контайша Зайсан, — Нам эту весть не привозили. И, шайтан вас забери, воины, свяжите этому пленному руки и ноги!

Здоровенный воин сразу накинул на голову Караван-баши волосяной хомут, но тот ловко продел в петлю руки и быстро снял опасную удавку с горла.

От русского купеческого куреня заорали. Орал Проня, как самый голосистый:

— Му Аль Кем! Му Аль Кем! Старец спрашивает, есть ли на шее у воина, который тебя колол копьём, толстый рубец на шее? Там, где левое ухо? — Проня орал по-русски. Кто здесь его поймёт?

Здоровенный воин старательно вязал сзади руки Караван-баши. Пониже левого уха на его шее багровел толстый рубец.

— Есть! — крикнул в ответ Караван-баши.

— Тогда наша война уже закончилась!

От русского куреня в сторону монгольского отряда свободно зашагали и Книжник, и дядя нового хана.