Бео Гург спросил упрямого Кана мергенов:

— Есть ли у вас второй, незаметный путь через камыши в сторону реки Аксу? Такой путь, по которому твои люди отведут стариков, женщин и детей на уйгурскую сторону?

Кан Торкей пожал плечами. Но промолчал. Придётся парня обидеть:

— И ты с ними уйдёшь, благородный Кан мергенов. Каждая семья получит от меня... сколько стоит на уйгурской стороне земли дом с садом и огородом?

— Одну мину[109] серебром, — поспешил ответить предводитель мергенов.

Вот как! Эти люди знают старый персидский счёт и вес? Не привыкли к обманчивым китайским мерам? Или не захотели? Но цену этот парень назвал правильную. На Руси дом с огородом стоит столько же, хотя сейчас не время считаться. Сейчас время — спасаться.

— Сколько твоих семей спасают свою жизнь в этих камышах? — опять спросил Бео Гург.

Кан Торкей ответил без раздумий:

— Двести и ещё шесть.

— Бусыга! — крикнул Бео Гург задремавшему на весеннем солнце купцу. — Неси сюда три мешка белого звона!

Пока Бусыга отвязывал от тюков мешки с серебром, Бео Гург добавил для полной уверенности повелителя метких охотников[110]:

— А те воины, что будут с нами защищать крепость до подхода китайцев, получат ещё по полтиннику серебром. — Он вынул из кожаного мешка, споро развязанного Бусыгой, горсть тяжёлых, новочеканеных серебряных монет в половину рубля весом, — позвенел. — Ты должен идти со своими семьями. Если будешь воевать здесь и умрёшь, народ твой останется без отца. Я этого не хочу...

— И я не хочу, — твёрдо ответил Торкей Кан.

— Будешь на той стороне, предупреди вождя Уй Гур, что я к ним иду без злобы, а с радостью. И прошу у них помощи преодолеть путь в Индию...

— Уйгуры за это попросят у тебя серебро, — предупредил Бео Гурта предводитель мергенов.

— Там их страна, значит, будем поступать по ихнему закону. Спросят серебро — получат... А по нашим законам, — Бео Гург мигнул Бусыге, — главный предводитель народа за помощь в общем деле получает полный мешок серебра!

Бусыга подал третий кожаный кошель Торкей Кану. Тот мешок взял да не удержал. Тяжеловато и весьма убедительно весит русское серебро!

Полсотни бессемейных лучников, посланных Торкей Каном оборонять крепость, вдосталь поели конского мяса (зарубили для них самого старого коня), и теперь охотники осваивали, скрываясь в саманных камнях, углы прицела.

Десяток молодых мергенских парней вместе с Проней закатили в пролом бывших ворот длинные повозки, колёса повозок перепутали обрывками верёвок и кожаных поясов. Поверх телег накидали саманных кирпичей, их тоже перемотали верёвками. «Закрыли» ворота крепости.

Монголы не препятствовали укреплению старого городища. Они считали, что сидевшие в крепости огораживают сами себя. Куда им бежать с огромным караваном верблюдов, да ещё гружёных товаром? А собранных в одном месте, их легко выбить стрелами.

Солнце взошло, весёлое, радостное, совсем весеннее.

— Дым, дым! — проорал Проня, завидев условный сигнал, означавший что семьи мергенов благополучно перешли на уйгурскую сторону. Кан Торкей сдержал слово.

Монголы услышали крики, тоже увидели дым, а потому заорали и кучей понеслись к воротам старой крепости...

Проня подождал, пока десяток передних всадников окажется в тридцати шагах от ворот, и щёлкнул затравочным рычагом пищали. Фитиль чмокнулся о порох на затравочной полке, орудие дёрнулось и грохнуло так, будто старая крепость обвалилась. Проня немедленно передал опроставшуюся пищаль Бусыге на перезарядку, а сам уже выцепил взглядом кучку всадников возле шеста с болтающимся конским хвостом. Там находился сам хан.

Пищаль второй раз ахнула так, что чуть не выскочила из рук Прони. Шест возле хана упал, там дико заорали. Кони забесились, два монгола покатились кубарем с опрокинувшихся лошадёнок. Но хан, всадник в белом, грязном халате, завертелся на своём коне и отскакал подальше.

— Цел остался, собака! — заругался Проня, перенимая от Бусыги вновь перезаряженную пищаль.

Парень из мергенов медленно вёл луком за уцелевшим от свинца монгольским всадником в белом, скачущим в сторону от ворот. Тетива вжикнула — и всадник широко развёл руки, хлопнулся наземь.

— Ну, брат, — ударил мергена по плечу Проня. — Так мы с тобой всех завалим! А?

— Всех завалим! А! — подтвердил мерген.

Огненным боем били две пищали. Они положили свинцом двенадцать монголов. Остальных достали мергенские стрелы с бронзовыми наконечниками.

Значит, в крепости засело примерно пятьдесят лучников. Монголы не ошиблись. Опыт у них имелся. Пятерых молодых мергенов из полусотни монголы убили. Троих ранили, но те ещё постреляют.

Монгольская стрела досталась и Проне, стукнулась прямо в лоб над левым глазом. Лоб оказался крепкий, а наконечник стрелы совсем дрянной, из ломкого железа. Поломался наконечник стрелы об лоб псковского купца!

Все долго смеялись, а потом караванщик поманил Бео Гурга к себе в укрытие за толстую саманную стену, отделяющую городской колодец от «складского» навеса.

— Сейчас монголы посчитают своих убитых и выкинут белый флаг. Станут звать на переговоры. Говори, что по русскому обычаю противники встречаются на середине поля битвы. Убедить в этом сможешь?

— Смогу.

— Пусть от монголов едет главным на те переговоры тот подлый Старец. В своей повозке Его до прихода китайцев нам надо взять. Он ценнее хана Урген Тая. И ещё пусть едут двое — неважно, кто. От нас пойдёшь ты. Пешком. Монголы тебя считают важным господином... Выбери себе в сопроводители таких охотников, что стреляют хоть лежа, хоть через спину. Помни — монголы спрячут арканы и луки в повозку. Понял?

— Ловко... Понял я, что надо прикинуться дураками.

— Дураками-то дураками, но не безголовыми. Возьми в полон Старца. И, захватив повозку, гони к тому краю города, что зарос камышами. Тебя там встретят...

Монголы, и верно, запросили переговорить — почётно, в юрте, под ханским флагом. Бео Гург спокойно и даже вежливо обругал хана рогатой свиньёй, а всех его воинов сравнил с помётом тушканчиков... Так до вечера ездили к воротам крепости монгольские послы, но всё же согласились встретиться на середине поля, между крепостью и ханской ставкой. Там, на том месте и воткнули копьё.

А к тому времени два крепких парня из мергенов скинули с себя свои латаные монгольские халаты и надели новые халаты русского кроя. Полы тех халатов волочились по земле, рукава висели до колен. Зато халаты ещё ни разу не пачкались в дорожной пыли, поскольку Бусыга берёг их для Индии. А главное, под ними не угадывались прицепленные сзади к поясам колчаны со стрелами да короткие, но мощные мергенские луки.

— А пошли, охотники, сходим за добычей! — пригласил обоих Бео Гург и они втроём на четвереньках кое-как пролезли под завалом из телег и камней, выбравшись через воротный проём из крепости.

Монгольские переговорщики ехали навстречу им в тележке, как и договаривались. Правил тот парень, со шрамом на горле, кто на глазах своего хана зарезал отца. Старец сидел посреди тележки. Сзади него, развалилися огромный, как медведь, местный багатур[111]. За переговорщиками, на расстоянии полёта стрелы, разворачивались в линию монгольские всадники с луками.

Нарушение договора о равноправной встрече начали монголы. Они первыми доехали до копья, обозначающего место схода, и их возница начал разворачивать лошадей. Оплывший жиром багатур завозился в повозке, да случайно выказал длинный, боевой чжурчженьский[112] лук.