— Слышала, к тебе Лина заходила, — сказала Ева как бы невзначай.

— Да, выпытывала у меня, ненавижу я ее или нет, — кивнула я.

— И что же ты ответила?

— Сказала, что не ненавижу ее и даже не злюсь, — сказала я, безуспешно пытаясь подавить улыбку. — Видела бы ты ее лицо, когда я начала объяснять, что никогда в жизни не буду плясать под дудку Аргоса.

— Для нее это звучало так, словно ты сказала, что есть пыль вкуснее, чем мясо, — усмехнулась Ева. — Волки не понимают, когда ты говоришь им такие вещи, Женя. Даже мне иногда сложно представить, как сильно ты ненавидишь Аргоса. Для нас это что-то противоестественное. Не осуждай Лину.

— Я и не собиралась. Я прекрасно понимаю, что у вас тут чокнутая секта, и ничего с этим поделать нельзя. Вам бы, я не знаю, конституцию свою написать, а то я не представляю, как вы живете в такой абсолютной монархии.

— Ну, у нас есть законы, — сказала Ева. — И вообще, власть предводителя далеко не такая безграничная, как ты думаешь. Он всего лишь пешка в руках духов.

— Вы верите в духов? — с любопытством спросила я.

— Я не могу сказать, Женя, — вздохнула волчица. — Ты ведь знаешь, что я не должна рассказывать тебе ничего о нашем мире.

— И после этого ты мне еще говоришь, что власть предводителя не такая уж безграничная, — фыркнула я.

— Ты ведь уже знаешь ответ на этот вопрос. Скажи мне свою версию, и я кивну.

Я улыбнулась, видя, как сильно Ева старается помочь мне, скрасить мое безрадостное существование в этой чертовой камере.

— Ладно. Вы верите в духов, которые посылают вам послания, которые вы должны исполнять. И если предводитель станет уж слишком большой задницей, то они разберутся с ним.

Ева захихикала, но потом кивнула.

— А можно еще свои версии?

— Нет, больше ты от меня такого не дождешься.

Я вздохнула, чувствуя явный укол сожаления, но потом взяла себя в руки, напоминая, что неправильно заставлять Еву нарушать то, что считается важным в их мире.

— Может, ты наконец-то прозрела и поняла, что твоя комната будет куда лучше этой пещеры? — спросила волчица. — Или опять начнешь говорить о том, что не желаешь ничего, что совсем не важно, где ты живешь, если ты и не живешь вовсе?

— Нет, это прошло, — со смехом сказала я. — Думаю, будет здорово вернуться в свою старую лачужку. Там хоть кровать была, и зеркало.

— Да уж, ты выглядишь так, словно полгода моталась по лесам в поисках цивилизации.

Мы снова немного посмеялись. За эти два дня я даже не ходила в душ. Так что, с одной стороны, забастовка не всегда такая замечательная вещь.

— У меня для тебя есть сюрприз, раз ты наконец-то соизволила сменить гнев на милость, а если говорить точнее: свое глупое безразличие на желание действовать.

— И что же это? — с энтузиазмом спросила я.

— Ну, даже не знаю, говорить тебе или нет, вдруг ты все еще хочешь остаться здесь…

Ева состроила сомневающееся лицо, и я рассмеялась.

— Да брось! Давай, говори уже!

— Аргос был сегодня очень занят, — начала женщина. — Так что, когда я подошла к нему с одной маленькой просьбой, он сказал, что я могу делать все, что захочу. А именно, могу вывести тебя на прогулку в лес!

Я раскрыла рот от удивления.

— Ты шутишь? Нет, скажи, если ты шутишь! Серьезно?

Мои глаза засветились от счастья, и я с радостным криком кинулась обнимать волчицу. Я за время, проведенное в полной изоляции, я научилась ценить каждое мгновение жизни, которое несет в себе хоть что-то.

— Прекрати, — сквозь смех говорила Ева. — Ты меня сейчас раздавишь! Ничего особенного я тебя не обещаю!

— Это гораздо больше, чем я могла только мечтать, — в сердцах ответила я.

— Что-то ты какая-то слишком счастливая, уж не думаешь, что сможешь сбежать от меня? Ты этот лес не знаешь, я тебя в ту же минуту найду и так задницу надеру!

В словах Евы не было ни капли угрозы, только заботливое предупреждение, которое обычно дают матери своим непоседливым детям, когда ведут тех гулять.

— Я не убегу! — пообещала я. — Господи, спасибо тебе Ева! Ты не представляешь, как мне не хватало движений!

— Представляю, поэтому и хочу вытащить тебя отсюда.

Мы вышли из клетки, и я бросила последний взгляд на свое ненавистное жилище. Будь моя воля, я бы руками рыла до тех пор, пока не засыпала его, чтобы больше никто уже не смог быть запертым там. В темноте, окруженный затхлыми запахами.

Ева завела меня в мою комнату, где я сменила грязное, пропахшее потом и кровью платье на новое и свежее. Потом я быстро привела себя в порядок перед зеркалом, и мы снова пустились в путь по однообразным тоннелям подземелья.

Мы быстро поднялись по лестнице и пошли по верхним коридорам. Я хорошо знала, где находится выход, но все равно старалась не забегать вперед. Временами нам попадались оборотни, проводившие меня внимательным взглядом. Ева шла, высоко подняв голову, и не обращала на них ни малейшего внимания; я даже подумала, а не вызвала ли моя прогулка у нее проблемы. Может, волки перестали считать ее преданным членом стаи из-за такой откровенной заботы обо мне.

Но я не решилась заговорить об этом, понимая, что этим только испорчу Еве настроение. Ее гордый нрав никогда не позволил бы ей сказать, что это может плохо повлиять на ее отношения с другими.

Возле выхода волчица остановилась и повернулась ко мне.

— Мне жаль, но глаза придется все-таки завязать.

— Нет проблем.

Я закрыла глаза и повернулась к ней спиной. На лицо мне тут же легла повязка, а потом Ева туго затянула ее за головой.

— Отлично, — послышался голос женщины. — Видишь?

— Нет.

Я не соврала, хотя могла бы. Волки довольно сильно доверяли словам, в отличие от людей.

— Отлично, тогда пошли.

Я вытянула вперед обе руки и несколько раз рассекла ими воздушное пространство. Ладошки Евы легли мне на плечи и талию.

— Так, я буду говорить тебе, куда ставить ногу, — сказала волчица.

— Только говори честно, — ответила я. — А то мы с подругой любили так водить друг друга и придумывать невидимые преграды.

— Молодец, что подала мне идею, — усмехнулась волчица.

— Ева!

Она ничего не ответила и повела меня вниз. Много времени у нас отняло спускание по лестнице. Сама не знаю почему, но мне вдруг стало страшно, что под ногами окажется пустота.

— Если ты сейчас же не начнешь вести себя нормально, — немного раздраженно проговорила Ева. — То я возьму тебя на руки и вынесу из деревни!

Дальше дело пошло скорее, хотя я и вскрикивала каждый раз, когда спотыкалась о камни под ногами. Я перестала считать повороты после десятого, прекрасно понимая, что волчица специально пытается сбить меня со следа. Я никогда еще не спускалась в деревню, только ходила до купальни и обратно, иногда даже с завязанными глазами. Мне было интересно взглянуть хоть одним глазочком, как там все было устроено, сравнить эту с деревню с той, которую видела во сне. Но я не решалась попросить Еву снять повязку.

Наконец, утоптанные дороги сменились мягкой землей и травой, и я поняла, что мы покинули деревню. Я ожидала, что женщина позволит мне идти самостоятельно, но Ева не спешила снимать повязку.

Вскоре мы уже пробирались через лес, и я, как сумасшедшая, мотала перед собой руками, потому что боялась налететь на какой-нибудь колючий куст.

— Ева, может хватит? — взмолилась я. — По-моему, я уже ничего не смогу увидеть!

— Я все ждала, когда ты скажешь, — рассмеялась волчица. — Подумала, что тебе нравится пробираться через кусты вслепую.

— Ну, спасибо, — фыркнула я.

Ева сняла с меня повязку, и я с наслаждение окунулась в море зелени. Деревья, кусты, свежий воздух и запах леса — все было настолько знакомым и родным, что на глазах выступили слезы. Я ведь даже и не думала, насколько сильно скучала по всему этому. Шорохи животных, щебет птиц, шелест ветра доносились со всех сторон, и я с наслаждение вслушивалась в эту волшебную музыку.

После подземной камеры этот лес казался центром жизни. Я чувствовала, как энергия постепенно возвращается в мое тело. С каждым вдохом, с каждым взглядом, с каждым движением руки.