— Уведи отсюда ребенка, Таня, — сухо произнес отец. — Я поговорю с Женей наедине.

Мама взглянула на меня, а потом перевела взгляд на папу. По ее лицу было видно, как она рассержена и расстроена, но все равно она не хотела оставлять меня одну с бушевавшим тираном.

— Витя, пожалуйста, — тихо проговорила мама, уводя Леру за руку из комнаты.

Сестра взглянула на меня в последний раз, а потом дверь захлопнулась.

— Женя, объясни мне, пожалуйста, свое поведение, я не понимаю тебя. Зачем тебе это надо? Ради чего ты каждый день таскалась в горы? Кто этот молодой человек?

— Алек, — только и ответила я. Слишком много вопросов, а ответы папе все равно были не нужны.

— Алексей? Александр?

— Алек.

Отец всплеснул руками и сцепил их за головой.

— Женя, кто он?

— Алек.

Я была настроена серьезно. Я поклялась, что не скажу про Алека никому, значит — не скажу. Если отцу так нужно, он мог ударить меня еще хоть десять раз. Я не собиралась выдавать своего друга.

— Откуда он вообще взялся?

— Из леса, — ответила я и едва сдержала смех.

Отец грубо взял меня за плечи и встряхнул.

— Женя, ты что пьяная? Отвечай немедленно! Кто он? Откуда он взялся?

— Отстань от меня, — воскликнула я, выворачиваясь из его рук. — Ничего я не скажу. И Лера тоже не скажет.

— Женя, ты что, приняла наркотики? — теперь голос отца звучал удивленно.

Я снова едва не рассмеялась. Неужели я выгляжу так плохо? Отсутствующий взгляд и лицо без эмоций всего лишь моя защита от его острых слов.

— Пап, ты говоришь глупости, — спокойно ответила я. — Можешь отвезти меня в Новосибирск, где у меня возьмут анализ крови и скажут тебе, что ничего подобного в моем организме нет и не было.

Мой тихий тон, похоже, окончательно вывел отца от себя. Он схватил меня за запястье и вскинул руку вверх. Другая рука грубо сжала мой подбородок.

— Ты немедленно отведешь меня к этому парню!

— Ни за что и никогда, — покачала я головой. — Ничего не выйдет, пап. Я не выдам тебе Алека. Ты просто не понимаешь.

— Что у вас было? Он осквернил тебя? Использовал? Угрожал?

Вот теперь я действительно рассмеялась. Смех больше напоминал истерику, но взять себя в руки я все-таки смогла. Что это за слово вообще? Папа действительно сказал это? Осквернил? Переспал со мной?

— Нет, папа, у меня с Алеком не было абсолютно ничего. Ничего.

А как хотелось бы… Я едва удержалась, чтобы не сказать это вслух. Тогда мне действительно предстоял бы поход к врачу. Вот только теперь к психиатру. А может, это действительно необходимо? В последнее время я стала совершенно ненормально реагировать на вещи.

— Я не узнаю тебя, Женя, — устало произнес отец. — Ты пугаешь меня.

Мне вдруг стало его жалко. Отец волновался за меня: как ни крути, я была его дочерью. Родителям положено волноваться и сердиться, особенно, когда дают такой безупречный повод. В уголке сознания зашевелилась надежда. Что если я сумею убедить их, что на счет Алека волноваться не следует. Может тогда они отпустят меня завтра увидеться с ним в последний раз?

— Все хорошо, пап, правда, — попыталась улыбнуться я. — Алек, он…

— Не хочу о нем слышать, — перебил меня отец. — Я упустил тебя из виду и теперь жалею. Впредь я всерьез буду заниматься твоим воспитанием. Я не хочу терять тебя.

— Но папа! — бессильно воскликнула я.

— Никаких «но», Евгения, — он снова повысил голос. — До конца отпуска ты не выйдешь из этого дома одна или с Лерой. С тобой обязательно должен быть либо я, либо мама. Мы забудем про этот случай, ты вместе с нами будешь развлекаться остатками отпуска. Когда мы вернемся в Москву, наказание свою силу не потеряет. Ты сильно разочаровала нас, Женя.

Я слышала его, но не слушала. Каждое слово врезалось в грудь тысячами мельчайших осколков. Все пропало. Я бы отдала и следующее лето заключения за завтрашнюю встречу. От мыслей, что Алек больше никогда не посмотрит мне в глаза, мир перед глазами начинал пропадать.

— Папа, пожалуйста, — взмолилась я, заглядывая ему в глаза.

— Не хочу видеть тебя, Женя, уходи.

Я развернулась и бросилась вон из комнаты. Больно. В районе груди все буквально разрывалось. Мама и Лера сидели на кухне и делали фигурки из теста, но тут же вскинули головы, когда я прошмыгнула мимо в соседнюю дверь. Замка не было, поэтому подперла ручку стулом и бросилась на кровать.

Послышалось возня, а потом дверь попытались открыть.

— Женя? — послышался голос мамы. — Открой немедленно!

Я лишь сильнее уткнулась лицом в подушку. Какое мне дело до ее разговоров. Ни утешенья, ни жалость мне сейчас не помогут. Я лежала, обиженная на весь мир, и жалела о последней потерянной встрече. Мама продолжала толкать дверь, но потом послышался тихий басистый голос отца. Через секунду тени исчезли, и я расслабилась.

Слезы градом полились из глаз. Я была так горда за себя, что смогла не разрыдаться на глазах у отца, но сейчас вконец обессилила.

Взгляд Алека каждую секунду всплывал в памяти, отчего слезы становились еще горче. Был ли смысл скрывать их? Какая, к черту, разница. Я принялась рыдать во весь голос, практически крича на весь дом. Но из-за этого в дверь снова принялись стучать, так что пришлось немного поубавить пыл.

Я лежала и плакала. Иногда еле слышно напевала любимые песни, накручивала волосы на палец и сильно тянула их, наслаждаясь физической болью, которая хоть немного заглушала боль души.

Не знаю, сколько прошло времени, но свет в соседней комнате угас. Полная темнота нежно заключила меня в объятиях, и я, наконец, смогла вздохнуть с облегчением. Выключились и лампы у крыльца. Привычный стрекот кузнечиков, начавшийся в ту же минуту, подействовал, словно бальзам на душу. Я укрылась с головой, но потом вдруг резко откинула одеяло в сторону.

Родители не позволят мне завтра выйти из дома. Безжалостно лишат последней встречи. Но что мешало мне пойти прямо сейчас? Я часто выбиралась из окна, чтобы полежать в гамаке под звездами, так почему бы сейчас просто не вылезти и не убежать?

Мысль о ночном переходе через лес ничуть не страшила, а наоборот захватывала. Тело буквально задрожало от нетерпения, но я заставила себя бесшумно убрать стул и прокрасться на кухню. На столе лежала открытая пачка крекеров, и я тут же закинула ее в рюкзак. Следом полетела плитка шоколада, несколько заварных пирожных и два яблока.

С привычной ношей за спиной я вылезла через окно и поспешила к противоположной от калитки стороне. За тем забором располагался огород соседской бабушки, которая уж точно спала в такое время. Мне удалось незамеченной выйти на главную дорогу. Со стороны пруда слышались многочисленные голоса. Наверняка, знакомые ребята возвращались со своей привычной гулянки.

Я всмотрелась вдаль, но различила только мужские силуэты. Собак с ними не было, так что мне едва удалось сдержать смех. Хотелось подождать их, а потом припугнуть Сашу, но нельзя было терять ни минуты.

Я решительно направилась в сторону леса.

Темнота обволакивала нежно, словно любящая мать, касаясь разгоряченного тела. Я купалась в прохладной тишине ночи. Никогда еще лес не казался таким волшебным и манящим. Мои балетки давно перебрались в рюкзак, и я шла, наслаждаясь каждым шагом. Земля была мягкая и совсем не холодная: она все еще хранила дневное тепло.

Ночью все казалось безопасным. Мое воображение рисовало совсем не ужасные образы чудовищ, а лишь пейзажи из добрых сказок. Я чувствовала себя защищенной. Кто-то защищал меня. Временами я оглядывалась, стараясь разглядеть его, но вокруг была лишь игра теней на стволах деревьев.

В темноте все будто ожило и пришло в движение. Рядом со мной двигались тысячи других существ. Неуловимые, они были лишь плодом моего воображения, но по крайней мере я не чувствовала себя одинокой. Шорохи в траве, шелест ветра среди листьев напевали мне свою особую песню. Она была таинственной и прекрасной и казалась странно знакомой, словно я слышала ее в прошлом.