Брызнула кровь, однако Алек, казалось, не замечал боли. Он выставил вперед самодельный нож и принял оборонительную позу, готовый до последнего защищать мою жизнь. Теперь чудовище уже не спешило нападать на нас.

Я хотела заговорить с Алеком, но не могла издать ни звука, так же как и не могла пошевелить даже пальцем. Парень и чудовище тем временем принялись кружить в смертельном танце. На каждый рык, раздававшийся из-под капюшона, Алека рычал в ответ.

Парень постоянно делал ложные выпады в надежде застать существо врасплох, но они оба были искусными борцами. Я не могла предугадать исход поединка. И вдруг с удивительной проворностью существо бросилось на Алека. Не успела я издать беззвучный крик, как тот ловко отскочил в сторону и вонзил нож в предплечье монстра, словно ждал именно этого маневра. Послышался булькающий звук, и снег под нашими ногами стал черным, словно земля, от демонической крови.

На глазах появились слезы радости и гордости. Однако сражение продолжалось еще достаточно долго. Наконец, с трудом увернувшись от занесенного кривого кинжала, Алек сумел поднырнуть чудовищу под руку и вонзить нож прямо в место, где должно было находиться сердце. Монстр вздрогнул, закачался, словно тоненькая осина во время грозы, и упал. Капюшон слетел с его головы, обнажив то, что скрывалось под ним.

И вот тогда я, наконец, смогла закричать.

Алек снился мне каждую ночь, но я готова была отдать многое, чтобы прекратить это, потому что он являлся ко мне только в кошмарах. Каждую ночь он сражался со странным существом в черном плаще, и каждую ночь побеждал, повергая монстра наземь. И каждую ночь, каждый проклятый раз я должна была смотреть в его лицо. Оно было не то, чтобы страшным, глядя на него, хотелось просто умереть. Вся радость словно исчезала из этого мира, забирая с собой краски и звуки.

Он излучал странную, мертвую энергию. Глаза были чуть меньше человеческих, без зрачков и с белком цвета холодного кафеля в каком-нибудь подвальном туалете. Щеки его впали так сильно, что скулы неровно выпирали наружу, временами даже прорезая кожу и выглядывая на поверхность. Рот был намного больше, буквально «до ушей», без губ и с толстыми гнилыми зубами. От рта тянулась тонкая черная линия, спускаясь куда-то ниже шеи и исчезая за плащом. Только после второго сна я разглядела, что это была не просто линия, а разрез: через него виднелась черная слизистая нечеловеческих внутренностей. Все же открытые части тела существа покрывали ужасные язвы, из которых почти всегда тек черный или серый гной.

Каждый раз, когда я кричала во сне, я кричала и наяву. Орала, можно сказать, и мама постоянно бежала и будила меня, чтобы Лера не успела проснуться. Из-за этого родители продолжали относиться ко мне так, будто в каждую минуту я могла сорваться и улететь в бездну безумия.

Я старалась быть нормальной. Каждый день только и делала, что помогала с готовкой и уборкой, играла с Лерой, читала в гамаке или слушала музыку. Все. За три дня, что прошли после безумной беготни по лесу, я ни разу не покинула двора.

И вот, наконец, настал мой звездный час.

— Жень, может, сходишь в магазин? — спросила за завтраком мама.

Я театрально вытаращила на нее глаза.

— Что? Сходить в магазин? Мне? А как же «Ты не выйдешь из дома до конца лета, Евгения!»?

Мама запустила в меня полотенцем, и я рассмеялась.

— Ну конечно я схожу, какие вопросы!

— Закончился хлеб и молоко, — сказала мама. — Но ты купи еще сосисок и чего-нибудь к чаю. Может быть, даже торт, что скажешь?

— Угу, — с полным ртом ответила я.

— Отлично! В общем, посмотри какой-нибудь хороший дорогой торт, а если ничего не будет, то тогда просто чего-нибудь съедобного, чтобы не стыдно было на стол поставить.

Никогда не думала, что буду так сильно рада походу в магазин! Оказалось, домашний арест совсем не такая безобидная вещь, как я думала до этого. Однако, несмотря на перспективу по ночам выбирать из дома через окно, я продолжала жалобно смотреть на улицу за забором, но запретов не нарушала.

И вот теперь, наконец-то, я снова шла по деревенской дороге и наслаждалась каждой секундой времени, подставив лицо под теплые лучи солнца. Осталось всего пару дней моего незабываемого отпуска, поэтому я старалась впитать в себя все: крохотные и чистые улочки, гусей и уток, играющих детей и разговаривающих старушек, бесконечные оттенки зеленого.

Деревня заразила меня энергией, и я пожалела, что надела босоножки, а не кроссовки, в которых можно было бы пробежаться и размять уставшие от сидения дома мышцы.

В магазине оказалось пусто, поэтому я быстро окинула взглядом витрины.

— Что-то хочешь, Женя? — с улыбкой спросила продавщица.

Она, разумеется, знала, как меня зовут, впрочем, как и вся деревня.

— Можно мне хлеб, молоко и две плитки шоколада, — так же с улыбкой ответила я.

— Что-нибудь еще?

— Да, что-нибудь к чаю. Какие-нибудь хорошие пирожные.

— Сейчас посмотрю, что у нас есть вкусненького, — кивнула продавщица и ушла в другую комнату.

За моей спиной звякнул колокольчик на входной двери, и я развернулась, приготовившись поздороваться, но замерла на месте.

Возле входа во всей своей красе стоял Саша. Первые несколько секунд он смотрел на меня удивленно, но потом ухмылка расплылась по его лицу.

— Кто это у нас здесь, — с издевкой протянул он. — Я думал, тебя родители на цепь посадили и пояс верности надели.

Во мне тут же закипела злость.

— Какого черта ты здесь делаешь?

— Сложный вопрос, дай подумать. Ну-у, наверное, пришел купить что-то. Хлеб, например?

И он громко засмеялся.

— Заткнись! — со злостью выговорила я. — Ты что, следил за мной?

— Сдалась ты мне, — удивленно ответил Сашка и ленивой походкой подошел к витрине с колбасой. — Вот, хочу купить сосисок.

Я вспомнила, что сама забыла сказать продавщице про сосиски, но тут же снова выкинула это из головы.

— Выметайся вон! — возмущенно воскликнула я.

— С какой стати? Я пришел в магазин. До тебя не доходит, или ты до сих пор под чем-то? Я. Пришел. В. Магазин.

— Заткнись, — снова прошипела я. — В магазин, говоришь, пришел? Ну, отлично! Давай, покупай, что тебе там надо, а потом катись ко всем чертям!

— Ух, какие мы грубые! — Сашка издал противный смешок. — Нет уж, теперь у меня несколько другие планы. Похоже, судьба у нас с тобой такая — постоянно встречаться.

Я едва сдержалась, чтобы не заорать на весь магазин. Все мое нормальное состояние, которое я так бережно устанавливала в себе последние три дня, полетело к чертям. Потеряв контроль, я начала думать и вспоминать все. Все, что можно и что нельзя тоже. Осколки памяти врезались в голову, словно стекло вонзалось в ладонь. Мне было больно, но от этого я становилась только злее.

— Да ты вся кипишь, малышка, — покачал головой парень.

— Катись от сюда к черту, — четко выговорила я, пытаясь, безуспешно, выровнять дыхание.

Вместо этого Сашка сделал несколько опасных шагов в моем направление.

— А то что?

Я собиралась ответить ему не совсем цензурными словами, но тут из-за двери показалась продавщица с кучей всего в руках.

— Привет, Сашка, — весело поздоровалась она. — Ну что, молодежь, развлекаетесь?

— Ага, теть Наташ, — ответил Сашка.

— Правильно! Эх, молодость, — улыбнулась тетя Наташа. — Так что ты будешь, Женя?

Я чуть было снова не забыла про сосиски.

— Дайте мне вот этого печенья грамм триста и штук десять вот этих кексов, — наконец сказала я. — Ах, да, и еще сосиски Новосибирские и винограда грамм двести пятьдесят.

— Одну минуту, — продавщица снова скрылась в чулане.

Саша, похоже, разговор заканчивать не собирался. Он подошел ко мне сзади и положил руку поверх моих волос, разбросанных по плечам.

— Ну почему ты такая злая?