— Это не моя жизнь, черт возьми! — в сердцах ответила я. — И я не хочу проживать ее.

К моему удивлению Алина присела рядом, только не на корточки, а прямо на пол, и вытянула ноги вперед.

— Первое время всегда сложно. Ты могла бы заслужить доверие предводителя, я бы рассказала и показала тебе все-все! Мы были бы подругами.

— Мне жаль тебя разочаровывать, — с грустью сказала я. — Но я никогда не смогу почувствовать себя здесь так легко, как дома.

— Но ты ведь можешь попытаться! Я помогу тебе!

В голосе Алины я явно слышала нарастающий энтузиазм.

— Что ты можешь сделать? — спросила я, решив не отвергать ее так вот сразу.

— Ну, во-первых, я могу отвести тебя назад, — улыбнулась девочка. — И вернуть стену на прежнее место. Так, что никто даже не заметит.

Я тут же задумалась над ее предложением. Получалось, что я попробовала уйти и при этом не потеряла абсолютно ничего.

Только вот обстоятельства вокруг научили меня во всем искать подвох.

— А дальше-то что? — спросила я.

— А дальше ты должна будешь пообещать мне, что больше не убежишь, — решительно сказала Алина. — Это будет плата за то, что я сохраню твое маленькое преступление в секрете. Все будет так, как было. Я буду приходить к тебе, ты будешь рассказывать истории про свой мир. Пройдет некоторое время, и тебе начнут больше доверять. А потом еще больше, и еще, и еще.

Стать кем-то вроде ручной собачки в их стае? Человек, добровольно живущий вместе с волками. Получалась какая-то романтическая сказка, только вот попала я не в свой спектакль. Я все равно бы ушла, рано или поздно.

— Пообещаешь? — спросила девочка.

Я хотела было ответить да. Соврать, разумеется, но зато очутиться снова в своей комнате с чистой репутацией, но потом вдруг вспомнила, что обещание значит в их мире, как они всегда держат свое слово, и не решилась.

— Мне жаль, Алина, но я не могу.

— Не можешь? — удивленно переспросила волчица. — То есть, как не можешь?

— Не могу дать тебе этого обещания.

— Почему? Это ведь так просто.

— Я уйду при любом подвернувшемся случае, — сказала я, но потом добавила мягким голосом. — Мне жаль, правда. Я не хочу врать тебе.

Алина вдруг резко встала, и я успела разглядеть горькую обиду на ее лице, прежде чем оно утонуло в тени.

— Вот значит как? — резко спросила она.

— Что ты собираешься делать? — в моем голосе звучала усталость.

— Тебе это так просто с рук не сойдет! Раз ты не хочешь, чтобы было по-моему, тогда я исполню свой долг перед стаей.

Она вдруг резко прокричала какие-то слова на языке, похожем на латынь. Наверное, мне стоило испугаться, но разговор с Алиной почему-то притупил все чувства.

Через несколько секунд, в течение которых я не сводила глаз со своей волчьей знакомой, пространство вокруг нас наводнили оборотни. Одни из них были человеческой форме, а другие, даже если и приходили людьми, при виде меня тут же обращались.

Стоял жуткий гул, смешивающийся с рычанием и повизгиванием. Ко мне пробралась Ева и принялась что-то усиленно втолковывать, но я не могла напрячь слух. Горечь от предательства Алины вдруг оказалась слишком ядовитой, и я чувствовала, как к горлу подступают всхлипы.

Вокруг меня все спорили, что со мной нужно делать. Убить, отпустить или вернуть назад в камеру. Одни из них боялись, во весь голос твердя, что я опасна для их стаи, что смерть — единственный выход освободить их от угрозы. Другие настаивали на том, что нет смысла удерживать меня здесь, а третье — похоже, уставшие после охоты или чего-то еще — просто хотели отправить меня обратно в комнату и разобраться во всем завтра.

Я не разделяла ничью точку зрения, потому что все равно знала, что будет дальше. В итоге, они ничего не решат, и я просто вернусь обратно, только к двери теперь приставят праву волков для надежности. Завтра, скорее всего, меня вызовет к себе Аргос, где я буду терпеть всяческие унижения. А потом все станет, как прежде, пока я снова не решу убежать.

Так оно и случилось. Ева помогла мне встать, а потом вывела из толпы, мягко придерживая за плечи. Мы спустились в тоннели, и я украдкой взглянула на лицо волчицы. Она была задумчива, но никакого раздражения или осуждения в ней не было. Ева действительно понимала, зачем я сделала это, понимала, что я просто хотела сделать хоть что-то.

Мы не успели сказать друг другу не слова, хотя я и планировала почему-то попросить прощенье. К нам присоединились два бурых волка, скалящих зубы и не спускавших с меня взгляда ни на секунду.

Я быстро вошла в свою комнату, когда мы свернули на последнем повороте, и, не оглядываясь, повалилась на кровать. Послышался скрежет, и стена встала на свое законное время.

Я не хотела думать о том, что произошло, и потому просто закрыла глаза, готовясь провалиться в глубокий сон. В меня словно влили пару упаковок валерьянки и заглушили все чувства. Я просто лежала, борясь с самой собой.

Наконец, сон пришел, только кроме туманных полей и ежиков в нем я ничего не увидела.

Так закончился мой первый бесславный побег, осложнивший мою жизнь еще на чуть-чуть.

Меня разбудила Ева. Она довольно нежно коснулась моего плеча, но я все равно не могла разлепить тяжелые веки.

— Женя, вставай, — послышался голос Евы, хотя я уже готова была снова провалиться в сон. В бесцветный, глухой и немой сон.

— Я не хочу, — захныкала я, как ребенок, которого собираются отправить в детский садик. — Отстань. Дай поспать.

— Женя, ты уже почти двадцать часов спишь, — озабоченно ответила волчица.

Мне хотелось еще. И что с того, если я пробуду в сладкой дремоте пару дней? Все равно мне тут целую жизнь тухнуть.

— Женя, вставай, нельзя так, — уже строже сказала волчица, и я невольно услышала в ней нотки материнской заботы.

Ева была женщина в возрасте, может быть совсем чуть-чуть моложе моей мамы. Интересно, а у нее были дети? Она казалась идеальной для этого — в меру строгая и требовательная, но все равно с безграничной заботой в голосе и в глазах.

Я неуклюже поднялась на локтях, чувствуя, как непривычно отяжелело тело. В комнате было непривычно жарко, и одежда прилипла к телу.

— Вот, умница, — сказала Ева, когда я убрала волосы с лица и протерла слипшиеся глаза. — Выглядишь ты не очень.

— Голова раскалывается.

— Представляю, поэтому принесла тебе отвар. Знахарка приготовила. Выпей, должно помочь.

Она протянула мне металлическую кружку с какой-то буроватой жидкостью внутри. Я поднесла ее к лицу и понюхала: пахло травами, хотя запах был не знакомым.

— Вы ведь не собираетесь отравить меня после того, что произошло той ночью?

— Разумеется, нет, — ответила Ева. — Вообще, все ожидали, что ты выкинешь что-то подобное. Некоторые даже пари ставили, как далеко ты пройдешь. — Я фыркнула. — Оставалось только ждать. Честно, я думала, ты не выдержишь так долго, твое лицо было такое затравленное в последние дни.

Я едва не подавилась раствором, который пила с явным энтузиазмом — зелье, или что это было, оказалось очень вкусным.

— Хочешь сказать, — медленно начала я. — Что за это мне ничего не будет?

— Скорее всего, нет. Всем все равно, чем ты занимаешься, пока ты ведешь себя более-менее смирно.

— Сама смиренность, — фыркнула я.

Ева еле слышно рассмеялась.

— На самом деле, Женя, для волчьего нрава твоя выходка — обычное дело. Мы не живем, подчиняясь кому-то, кроме предводителя. Сравнивая тебя с кем-нибудь из наших, кто оказался бы в плену, ты — сама смиренность.

— То есть, я могу устраивать такое хоть каждый день?

Конечно, глупо с моей стороны было продолжать эту тему, когда все, вроде как, наладилось без инцидентов с применением насилия, но я не могла заставить себя отступить. Во мне кипел странный даже для меня самой азарт.

— Женя, — предупреждающим тоном сказала Ева. — Я ведь только что сказала тебе, что волки очень плохо контролируют свои эмоции в некоторых случаях. Тебе повезло, вообще-то, что ты встретилась с Линой. Был бы на ее месте кто-то другой, то я навещала бы тебя в пещере Знахарки, а не носила травки в комнату.