— Можно их потрогать? — одними губами спросила Софья, и одна из белок тут же приподнялась на задние лапки, опасливо озираясь по сторонам.

— Тише! — тут же зашипел Миша, и я увидела, как он взял ее за руку. — Иначе спугнешь.

— Ты сам разговариваешь, — огрызнулась она. — Даже больше меня!

— Теперь ты больше.

— Заткнитесь вы оба, — раздраженно прервала я их.

Белочки съели все орешки, а потом, так же быстро, как спустились, взлетели по стволу вверх. Софья шумно выдохнула.

— Потрясающе! — воскликнула она.

— Никогда не думала, что здесь водятся белки, — добавила я.

— Вот видите, не зря вы меня встретили.

Потом Миша снова вывел нас обратно в парк, и мы втроем прокатились еще на нескольких аттракционах, после чего он проводил нас до метро.

— Что ж, девчонки, приятно было познакомиться, — сказал он. — Если что, вы знаете, где меня искать. У меня суббота выходной, а в остальные дни я всегда рад вас видеть.

— Хорошо, мы обязательно придем еще, — улыбнулась я.

— Спасибо за белочек, — кивнула Софья.

Мы быстро обнялись на прощанье и спустились в метро. Я не стала заходить к Софье, помня, что отец просил меня быть дома.

Квартира встретила меня неприсущим ей безлюдьем, и я быстро переоделась в домашнюю одежду. Софьи больше со мной не было, чувство тревоги вернулось, и, как я и говорила, напряженность волн, накатывающих на меня, только усилилась. Теперь я чувствовала, как что-то похожее на лавину движется на город. Она неслась по лесам, могущественная и почти неуловимая.

Я ощущала, как сердце замирало от страха каждый раз, когда новая волна, как что-то почти материальное, касалась тела. В голове мелькало только одно слово — тревога. Я набрала себе ванну и с удивление поняла, что в воде почти ничего не чувствовалось.

Я провела там столько времени, сколько могла, нарочно подолгу намыливая мочалку. Но, когда в коридоре послышались голоса, пришлось выйти. Родители и Лера вернулись с делового обеда усталые, но довольные. Папе удалось подписать несколько выгодных контрактов, и он буквально сиял, как солнышко, воображая свои будущие экспедиции. Мама страшно гордилась отцом и потому тоже была счастлива. Лере подарили большую куклу, так что тут вообще никакие слова не нужны.

— Я рада, что у вас все прошло хорошо, — сказала я, чувствуя, как тело начинает дрожать.

Пришлось сослаться на усталость после парка и закрыться в своей комнате. По коже бегали мурашки, и причиной был явно не холод. Точнее, не тот холод, который мы ощущаем, как отсутствие тепла. Это был другой холод, который сковывал все внутри.

С каждой минутой страх только усиливался. Я пробовала слушать музыку, танцевать, рисовать и даже отжиматься. Ничего не помогало, становилось только хуже. Я не могла ничего поделать. Сейчас интуиция кричала мне, что идет опасность, и я уже привыкла доверять ей.

Не знаю почему, но я оделась. Сняла домашнюю пижаму и натянула черные штаны и черную майку, а волосы убрала в хвост.

За окном почти стемнело, стрелки часов показывали половину двенадцатого. Я чувствовала, как страх потихоньку парализовывает мое тело. Сначала ноги, потом живот и, наконец, сердце. Я ощущала себя запертой в клетке. Квартира вдруг перестала казаться мне домом, она стала тюрьмой. Местом, которое будет удерживать меня до тех пор, пока смерть не придет.

Я не могла допустить этого.

Я сорвалась с места, пулей вылетела из комнаты, обула кроссовки и выскочила из квартиры. Сзади послышались удивленные крики родителей, но я была не в состоянии разобрать слова. Я просто бежала вниз, прыгая с середины лестницы и с громким стуком приземляясь в ее конце. Казалось, стены движутся, раскрывают пасти, и если я замедлюсь хоть на секунду, то они проглотят меня, исходя голодной слюной. Тыкая в кнопку домофона как сумасшедшая, я тихо стонала, едва сдерживая крик ужаса.

Дверь открылась через несколько долей секунды, но мне это время показалось мучительной вечностью. Когда послышался заветный сигнал, я с силой толкнула железную дверь и выбежала на улицу. Не сбавляя скорости, я побежала в направлении от накатывающих волн..

Свежий воздух избавил от чувства заточения в клетке, но я все еще чувствовала, как что-то враждебное приближается. И это было не то, что следило за мной в Сибири и следовало за поездом. У этого была цель — я, и оно было готово идти на все, лишь бы добраться до меня.

Я бежала до тех пор, пока грудь действительно не стала разрываться от недостатка кислорода. Тогда я перешла на быстрый шаг, бессознательно стараясь уйти как можно дальше от того, что двигалось к границам города. Голова немного прояснилась, но я все равно по большинству действовала, положившись только на свои инстинкты.

Улицы были темные, почти безлюдные: в основном молодые люди, любящие ночное время суток. В другой раз я бы остерегалась неосвещенных мест и узких улочек, но сейчас это волновало меня в последнюю очередь.

Я кусала губу и теребила заусенцы, временами переходя на бег. Теперь я уже не узнавала улиц. Москва была большим городом, и я была далеко не во всех ее местах. Тем более, таких. Это были грязные дворы со старыми девятиэтажками и тяжелым затхлым воздухом.

Я шла, полностью погруженная в свои мысли, а очнулась тогда, когда дорогу мне преградил мужчина в черной ветровке. Он был тощего телосложения, небритый, грязный, и от него за километр разило дешевым алкоголем. Одна часть моего сознания закричала, что я вляпалась, а другая спокойно зашептала ей, что это далеко не самое страшное, что мне грозит.

Мужчина заметил, что я его увидела, и сделал ко мне на встречу пару шагов. Я нервно огляделась, но не заметила никого, кто мог бы прийти на помощь.

— Девушка. Одна. В ночное время. Не хорошо. Где же твои родители?

Алкоголик говорил с трудом, и я поняла, что он едва волочет язык. Стоило ему заговорить, как запах усилился.

— А чего это мы молчим? — промычал он. — Язык что ли… Мм… Проглотила?

По мне прокатилась волна раздражения. Он только зря тратил мое время, как уже истратил свое.

— Отойди от меня, — со злобой крикнула я, даже не думая обраться к нему на вы.

— Ух ты, горячая крошка. Давай, девочка, иди ко мне.

— Ох, катись к черту!

— Плохие слова, сейчас накажу.

Я попыталась обойти его, потому что дышать уже было действительно нечем, но он вдруг положил руки мне на плечи.

— Убери. От. Меня. Свои. Руки.

Я почувствовала угрожающие нотки в своем голосе, но он лишь улыбнулся практически беззубой улыбкой. Алкоголь, похоже, начисто отбил его чувство самосохранения. Его руки все еще продолжали лежать у меня на плечах, и я скривилась.

— Руки прочь, сказала!

— Молчи, сучка, и слушай, что тебе нужно будет делать. Сейчас мы с тобой поиграем.

Я резко дернулась, отчего его руки слетели с моих плеч, и он едва не растянулась на асфальте прямо передо мной.

— Плохая девочка, — пробубнил он, пытаясь поправить задравшуюся футболку и раскачиваясь из стороны в сторону.

Я занесла руку для удара. Теперь я точно знала, как это делается, но все же остановилась, не желая пачкать руки об его грязную физиономию. А потом ударила ногой. По животу, достаточно высоко, чтобы не повредить его мужское достоинство. Удар был не сильным, но алкаш опрокинулся назад и упал на асфальт.

— Ах ты, шлюшка, — разъяренно заревел он, вставая на ноги.

Признаться, я думала, что он больше не сможет подняться, слишком уж пьяным он выглядел. Похоже, моя выходка слегка отрезвила его, что не сулило мне самой ничего хорошего. Ярость искривила лицо мужика, хотя я и думала, что хуже уже не куда. Ему, похоже, было все равно, что перед ним была девушка, азарт драки запылал в нем. Он занес правую руку для удара, но было темно, и я быстро уклонилось.

Я никогда не дралась раньше! Я даже не била никого, кроме Саши и Вадима, но это не считалось. Они и не думали бить меня в ответ, а сейчас мужик был настроен весьма серьезно. Понятия не имея, что делать, я снова ударила его ногой. На этот раз он только покачнулся и сумел устоять на ногах.