— Как уронил? — всполошился Милорад. — Я же тут же все поднял!

Яромир достал из кармана микроскопический кусочек корки и протянул второму помощнику капитана.

— Отскочила, наверное, — невинно заметил он.

Милорад багрово покраснел.

— Господин Яромир, но не вам же мыть палубу за мою оплошность! Давайте уж я. Моя вина — моя и работа.

— Что ты, Радушка, тебе нельзя, ты же боцман. Подумай, что станет с твоим авторитетом!

— К ракшасам кошачьим мой авторитет! Мне еще жизнь дорога, как память о детстве.

Милорад взялся за швабру, Яромир легонько хлопнул его по руке.

— Отставить, Радушка. Твой наряд вне очереди — любоваться, как я драю палубу. Самому тебе делать это не по чину.

— А вам — по чину!

— Разумеется. Иначе я не занимался бы этим чуть не ежедневно с самого Дубровника.

Милорад подошел к Лучезару.

— Господин капитан, вы не могли бы отвлечь на пару минут господина Яромира? А то он влепил мне выговор, сказал, что я уронил на палубу микроскопический кусочек апельсиновой корки, и ему теперь приходится второй раз за утро драить палубу. И не отдает мне швабру — говорит, что мне не по чину.

— Вам и правду не по чину, Милорад. Господин Яромир прав. Что он вам сказал?

— Это и сказал, — пожал плечами боцман.

— Нет, какими словами? Как он называл вас? Радушка или господин Милорад?

— Радушка, конечно. Он практически никогда не называет меня Милорадом.

— Ну, значит это не страшно. Когда господин Яромир делает выговор, он выражается на редкость корректно. Но слушать его при этом невмоготу.

— Вы просто забыли, господин капитан, как я однажды приказал господину Яромиру второй раз за день вымыть палубу аккурат из-за апельсиновой корки. Теперь он меня подловил на микрокусочке, но от размеров корки мне как-то не легче.

— Хорошо, — усмехнулся капитан, взял бинокль и подошел к Яромиру.

— Господин Яромир, на горизонте показался какой-то порт. Не хотите взглянуть?

Яромир аккуратно отставил швабру в сторонку, так, чтобы она никому не мешала, взял бинокль и подошел к левому борту.

— Да какой же это порт, Зарушка, так, деревушка. Даже смотреть скучно!

Яромир направился было к оставленной им швабре, и увидел боцмана, увлеченно орудующего этим предметом.

— Чем это ты занялся, Радушка? — возмутился Яромир.

— У меня наряд вне очереди, — пояснил боцман к полному восторгу команды. — Я тут уронил на палубу кусочек корки размером два на полтора миллиметра и меня поймал на этом мой арматор.

Яромир расхохотался.

— Брось, Радушка! Тебе совершенно ни к чему орудовать шваброй, у тебя и так холка здоровая. Это мне надо мускулы накачивать. Знаешь, что Милан говорит? Что у меня шея как у быка хвост!

— Ну, так идите, поупражняйтесь немного с господином полковником и Яношем. Все лучше, чем подвергать меня таким ужасным взысканиям. Я ведь не нарочно, господин Яромир, честное слово!

Яромир снова засмеялся.

— Я тоже говорил, что не нарочно, и даже утверждал, что все поднял. Ты же сказал тогда — на корабле должен быть порядок и я второй раз подряд драил палубу.

— Я и сейчас говорю, господин Яромир. Должен быть порядок. Сейчас моя очередь палубу драить. Идите, идите, господин Яромир, креветку вам в компот! До обеда вы прикомандированы к господину полковнику.

Яромир вздохнул:

— Все ты, провокатор, Зарушка. Отвлек меня не вовремя, и у меня швабру отобрали. А к Всеволоду я все равно не пойду. Пусть у него Янош занимается. У меня на это здоровья не хватает.

В самом деле, по росту и сложению Яромир не шел ни в какое сравнение ни с Яношем, ни со Всеволодом. Те были высокие, широкоплечие, ладно сложенные. Янош, к тому же, обладал громадными, темно-синими глазами, темно-русыми вьющимися волосами и классическими чертами лица, у Всеволода были темные глаза и волосы, лицо приятное, но не такое правильное, как у молодого человека.

Яромир же был чуть выше среднего роста. Если бы не его крайняя худоба, фигура его, может быть, и выглядела ладной, но при росте метр семьдесят пять он не добирал двух килограммов до шестидесяти. Это после того, как он, благодаря усилиям своего брата и команды «Переплута» поправился на десять килограммов. Лицо Яромира было довольно приятное. Мелкие, несколько хищные, черты, карие глаза, пышные темно-русые волосы. Сам Яромир искренне считал себя невзрачным и не понимал, за что его полюбила его красавица-жена. По словам Яромира, Джамиля больше всего напоминала гурию, которую обещал в раю своим последователям пророк Мохаммед. Но вот только с пророком, в данном, конкретном случае, вышла накладка. До того, как принять ортодоксальное, православное, верхневолынское христианство перед свадьбой, Джамиля сама была последовательницей пророка и ей по смерти полагались гурьяны. Собственно, на роль такого гурьяна она и присмотрела Яромира. В тот момент она принимала его за младшего корабельного офицера и предложила ему пойти к ней третьим мужем. По такому случаю она даже готова была взять первых двух. То, что Яромир предназначался ей всего лишь на роль третьего мужа было не оскорблением, а наоборот, признанием, что на роль оплота домашнего хозяйства, то есть первого мужа, он не годился, на роль защитника, то есть второго, тоже, а вот третий и четвертый мужья, и, соответственно жены, это кому что, ценились за красоту, изнеженность и интеллектуальность. И Джамиля захотела приходя каждый вечер с работы домой, видеть перед собой хрупкого Яромира, листающего книгу, возлегши на мягчайший ковер, и попивающего кофе со сластями. Она даже надеялась его несколько откормить.

К сожалению, положение Яромира в Верхней Волыни воспрепятствовало осуществлению этой прекрасной мечты, и Джамиле, вместо этого, пришлось стать королевой Верхней Волыни. Правда, пока не коронованной. Поженились Яромир и Джамиля по дороге к кораблю…

На другой день плавания, поближе к обеду, на горизонте и в самом деле показался крупный порт. Лучезар принялся распоряжаться, Милорад руководил работой на палубе, матросы, а среди них и Яромир, работали со снастями.

Лучезар посмотрел, что работа идет на должном уровне, его строгому арматору — Яромир путешествовал под видом арматора, чтобы не представляться королем Верхней Волыни и объяснить, что он делает на корабле, придраться не к чему, вооружился биноклем и стал разглядывать берег.

— Смотрите-ка, и здесь слоны! — отметил капитан. — Не хотите взглянуть, господин Яромир?

Яромир как раз тянул за какой-то конец неподалеку.

— Спасибо, Зарушка, вот только закончим маневр.

Лучезар с удовлетворением оглядел своего начальника. Или ему это казалось, или же Яромир за время плавания еще окреп и набрал свои вожделенные два килограмма.

— Тогда пошевеливайтесь, медузу вам в гамак! — проворчал боцман, помогая Яромиру затянуть узел. — А то не понятно работать вы пришли, или же так, погулять!

— В постель, — поправил Яромир. — Я не сплю в гамаке, Радушка.

— В постели вам и без медузы не скучно, — ухмыльнулся Милорад. — К тому же я однажды уже пожелал вам рыбку в карман, и она немедленно туда залетела. Если же вы обнаружите у себя в постели медузу…

Яромир расхохотался и хлопнул боцмана по плечу.

— Зарушка, положи корабль в дрейф, — распорядился он. — Я хочу помедитировать перед заходом в порт, да и пообедать спокойно нам всем не помешает.

— Уже распорядился, господин Яромир. Вы же только что это делали.

— Ну, не знаю. Лично я ничего и никуда не складывал. Я попросту тянул вон за ту веревку.

Лучезар рассмеялся и приказал спустить в море парус для медитации.

Через час за столом в кают-компании собрался обычный состав: Яромир, Джамиля, Янош, Всеволод, Лучезар, его первый помощник Ратибор и второй помощник, он же боцман, Милорад. Корабельный врач Раджид, которому Пушьямитра, расставаясь с Яромиром, поручил заботу о своем названном отце, обедал в одиночестве. Строгий церемониал Бхарата не позволял врачу обедать с королем. Но Яромир и не настаивал. Он всегда предпочитал обедать со своими. Так, чтобы можно было спокойно поговорить и не подыскивать подходящие темы для разговора.