Миндон, завидев его, встал и низко склонился, напомнив при этом, любимый складной метр капитана Лучезара. Тот самый, которым Яромир однажды мерил тротуар на границе.

— Садись, Миндон. Будем завтракать.

Миндон еще раз изобразил складной метр, подождал, пока господин займет свое место между Милочкой и Яношем, и сел на стул. Кок принес омлет с помидорами, свежие булочки, сыр, масло, чай и молоко. Специально для Миднона была принесена солидная порция жареной ветчины.

— Зачем это, господин Всеволод? — печально спросил послушник.

— Ты, кажется, мечтал о подвижничестве.

Миндон взялся за ветчину.

— Да, господин, но я представлял его как-то иначе. Не думаю, что этот подвиг зачтется в моей будущей жизни.

— Как знать, — пожал плечами Всеволод. — Эту ситуацию можно рассматривать двояко. С одной стороны, ты ублажаешь пищей плоть, с другой же подвергаешь испытанию свой дух, потому как ешь ее против воли, по приказу.

Скорость, с которой Миндон поедал пищу, продолжала поражать воображение. За то время, которое Севушка потратил на свое высокоинтеллектуальное объяснение, послушник успел покончить с ветчиной и приступить к омлету. Глядя на него, взялись за завтрак и остальные.

Послушник доел омлет и уже без понуканий взял булочку, намазал маслом и положил сверху сыр. Кажется, идея Севушки подвергнуть испытанию дух нашла должный отклик в его сердце, и он предался ей с тем же вдохновением, с каким шесть лет без перерыва вскапывал монастырские грядки.

Когда Миндон принялся за чай с молоком — это для усиления эффекта, надо полагать, Яромир спросил:

— Скажи-ка, Миндон, а ты Рангун хорошо знаешь?

— Неплохо. Я прожил в Рангуне всю жизнь.

— Ну, если всю ее ты провел в монастыре, или же передвигался таким же образом, как тогда, когда мы на тебя наткнулись, вряд ли ты сможешь показать нам город.

— Нет, господин, я стал послушником всего шесть лет назад. До этого я был торговцем.

— А потом возжаждал святости, — хмыкнул Яромир. — Хотя, почему бы и нет… Значит, ты говоришь, что знаешь Рангун.

— Да, господин.

— Вот и отлично. Сможешь поработать экскурсоводом.

— Слушаюсь, господин, — Миндон помолчал, а потом бросил умоляющий взгляд на Всеволода. — Господин, можно мне встать?

Всеволод кивнул:

— Подождешь нас на палубе, Миндон.

Послушник вышел из-за стола, поклонился и испарился.

— Что это он? — удивился Яромир. — Из деликатности, чтобы нам не мешать?

— Ага, — хмыкнул Всеволод. — Из деликатности. Меньше чем за сутки он слопал целый воз продуктов. Как вы думаете, что за этим должно воспоследовать?

Яромир рассмеялся.

— Да, действительно, Севушка. Что это я? Кстати, не подумай, что я стал экономным, но удовлетвори мое любопытство. Долго он будет так жрать?

— Пока не войдет в норму.

— Надеюсь, что в хорошие времена он был похож на тебя, а не на Станислава.

— На самом деле, это все равно, Яромир. Я хотел сказать, что мы в одной форме. Только у меня мускулы, а у Стаса — жирок. Лучше надейтесь, что он худощав. Хотя не все ли вам равно? Ведь мы через несколько дней уедем из Бирмы.

— Да я не про то, Севушка. Просто мне жутко смотреть какой он худой и изможденный.

— Надеюсь, Яромир, теперь вы поняли, что мы чувствовали, когда видели вас не далее, чем год назад.

— Неужели я так выглядел? — засмеялся Яромир.

Его сотрапезники дружно закивали, а Янош, по молодости лет не удержался от комментариев:

— Еще хуже, Яромир. На вас было больно смотреть.

— На него тоже, — вздохнул Яромир. — Ладно, господа, надо полагать, что наш проводник уже покончил с личными делами и готов показать нам местные достопримечательности. Вот только, Сева, тебе не стыдно будет показаться в обществе такого оборванца?

— А что я могу сделать? Подходящей одежды все равно нет. Моя или Яноша будет на нем болтаться, а ваша — по ширине будет хороша, а вот в длину маловата. Он, кажется, даже повыше меня будет. Да ладно, купим что-нибудь по дороге.

— Хорошо, — кивнул Яромир. — И, знаешь, прихвати с собой корзинку со съестным. Он же проголодается, не успев сойти с корабля.

— Ваша правда, — согласился Всеволод. — Радушка, попроси кока организовать нам пикниковую корзинку. Черт побери, господа, мне же ее и придется нести! Он же не пронесет ее и десяти метров!

— Давайте я понесу, — вызвался Янош. — Вы же при исполнении, господин полковник, а я, пока что, налегке.

Кок принес с камбуза небольшую корзинку и верхневолынцы вышли на палубу. Миндон сидел прямо на палубе, поджав под себя босые ноги, и ждал их. Завидев своего господина, послушник встал и низко поклонился, в очередной раз, напомнив Яромиру складной метр.

— Покажи нам город, Миндон, — попросил Всеволод.

— Если вы паломники, господа, то вам надо на Шведагонский холм. Там стоит золотая пагода. В ней захоронены восемь волосков Будды.

Всеволод кивнул. Яромир, к его облегчению, воздержался от комментариев. Вероятно, сделал поправку на чувства послушника.

— Только сначала нам нужно купить пристойную одежду, — сказал Всеволод. В самом деле, Миндон своим видом позорил их дружную компанию. Да, конечно, они одевались не так, как Бхаратские махараджи, но и оборванцами не были.

— Хорошо, господин, — поклонился послушник, — Господам угодно следовать за мной, или вы предпочитаете, чтобы я шел позади?

— А как ты в таком случае будешь показывать нам дорогу? — удивился Всеволод.

— Буду говорить, куда идти.

— Нет уж, лучше иди вперед.

Компания сошла с «Переплута» и пошла вчерашним маршрутом. На площади, на которой они накануне повстречали своего гида, Миндон уверенно свернул в сторону. Через несколько метров он свернул опять, и они оказались на каменной улице.

— Вы строите каменные дома? — удивился Всеволод. За время пребывания в Индии и кратковременное знакомство с Рангуном, он уверился, что нормальные люди предпочитают устраивать стены из тростника.

— Нет, господин, это лавки. Их делают каменными, чтобы они не горели. Вы же приказали отвести вас в лавку…

— Да, действительно. Пойдемте, господа. Ты тоже заходи, Миндон.

Они вошли в здание, построенное из белого мрамора, с резными ставнями и притолокой. Там царила приятная прохлада. Впрочем, достигалась она не кондиционером, а толщиной стен. Навстречу им поспешил приказчик.

— Не желаете кофе, господа?

— Да, желаем, — согласился Яромир. — А пока мы будем его пить, найдите что-нибудь для нашего друга. Он долго болел, и старая одежда стала ему слишком велика.

Приказчик был оскорблен в лучших чувствах. И в самом деле, куда же мир катится, господа, если в респектабельную лавку приводят какого-то босоногого оборванца и просят подобрать ему лохмотья по размеру! Приказчик уже собирался выразить свое возмущение подобающей случаю фразой, как вдруг заметил в руках у Яромира крупную купюру. Его возмущение как ветром сдуло. В самом деле, у благородных господ бывают различные причуды. И если ты достаточно богат, то можешь себе позволить одевать и уличных нищих. Хотя на нищего этот истощенный человек был не слишком похож. Для этого он был слишком чисто вымыт и пахнул дорогими лосьонами. Да, у богатых, и правда, свои причуды. Он бы, на месте этого оборванца, сначала купил бы себе комплект одежды, или там сандалии, а уж потом духи.

Приказчик поклонился, предложил дорогим гостям сесть на мягкий диван, скрылся за небольшой дверью и через пару минут явился с маленькими чашечками, наполненными густым, благоухающим напитком.

— Прошу вас, господа. Какую одежду вы хотели бы приобрести? — спросил он у Миндона.

Тот стоял, переступая с ноги на ногу, чтобы не мерзнуть. Каменный пол был холодным и неуютным. Заслышав вопрос приказчика, послушник с ужасом покачал головой, в знак того, что вопрос не по адресу, но Яромир не дал произнести ему отказ.

— Что-нибудь опрятное и скромное. Нам бы не хотелось, чтобы наш друг сильно выделялся от нас в какую-либо сторону.