— Допустим, — Этти не очень поверила Арбитру, — ну, а что будем делать дальше?
— Попробуем пройти иначе! — Силий взял Эстер под руку и вновь направился к воротам.
На входе уже знакомый им охранник внезапно вытянулся по струнке и постарался отвести взгляд, чтобы случайно не дай Бог не столкнуться с глазами Силия или Эстер. Шарон была просто обескуражена, когда они беспрепятственно прошли не только во двор телестудии, но также легко преодолели и турникет внутри самого здания. Охранники в холе, кто был ближе, также спешно начинали всячески выказывать своё уважение, а те, что стояли поодаль, кидались улепётывать кто куда.
Наконец, пройдя вестибюль и огромный зал холла, Силий с Эстер остановились возле дверей лифта. Перед ними в ожидании вертикального возницы с ноги на ногу переминалось несколько человек, вдруг один из них, лысеющий мужичок лет пятидесяти, обернулся к Силию и тут же в ужасе отпрянул назад.
— Простите, простите, — затараторил он, — я вас не заметил! Что же вы здесь ждёте?! Может, вам лучше на лифте для особых персон? — добавил он учтиво и с заискиванием в глазах.
Тут все остальные у лифта тоже обернулись и начали наперебой здороваться, словно Силий был каким-то суперпопулярным человеком или большим начальником.
— Эээ… — Силий вновь расправил бородёнку, пропустив её сквозь плотно сложенные пальцы. — Я, честно сказать, забыл, где это, — он растеряно пожал плечами, — ума не приложу.
— Так я вас провожу! — обрадовался такой возможности выслужиться лысеющий подхалим, и тут же бросился указывать дорогу к лифту.
— Благодарю вас, — Силий вежливо кивнул, — вы нам очень помогли, просто очень помогли!
Двери роскошного лифта закрылись, словно ластиком стерев довольно ухмыляющуюся рожу новоиспечённого провожатого.
— Всё-таки за кого же нас приняли?! — поинтересовалась Эстер недоумённо, когда они наконец остались одни.
Лифт начал подниматься, Силий обернулся к Этти и улыбнулся.
— Теперь я стал похож на того второго директора, который запретил пускать в здание компании первого, — он приосанился и поправил воображаемый галстук, который наверняка видели только окружающие. Эстер же видела его рваный старый шарф в катышках. — Ну, а ты, Звёздочка — всё та же знаменитая актриса.
— Здорово! — воскликнула Этти, поражённая умениями Силия. — Но как мы узнаем на каком этаже нужно остановиться?
— Никак, — Силий пожал плечами и развёл руками, — кнопки тут всё равно не работают.
Эстер поглядела на него с волнением в глазах, и попыталась нажать клавишу остановки на панели управления, но та не нажималась, и вообще весь пульт окутывало тонкими серебристыми молниями, которые немного кололи пальцы при приближении.
— Что это? — удивилась Эстер, которой, впрочем, пора бы было уже и привыкнуть к волшебству.
— Это моя мысль, я её думаю о «Моисее», и она управляет полётом лифта, как только энергии разума и корабля обретут общий вектор, мы прибудем туда, куда нужно, adversus necessitatem ne dii quidem[8]!
— Красивая у тебя мысль, — заметила Эстер, — а интересно, какие они у меня?
— Хочешь посмотреть? — Силий немного удивлённо поднял брови, и лицо его стало ещё более добродушным.
— Хотелось бы, — подтвердила Этти.
— Ну а ты подумай что-нибудь прямо сейчас!
Эстер закрыла глаза и начала пытаться что-нибудь подумать, но когда тебя об этом просят, голова почему-то сразу пустеет, так оказалось и теперь. Вот если бы можно было обрести такую пустоту мыслей во время медитации, она бы давно вышла на третий уровень, а то всегда столько мыслей в голове! Считается, что каждый человек за день думает не меньше семидесяти семи тысяч мыслей, но Этти всегда казалось, что у неё их раза в два больше, а тут на тебе, ни одной, ну хоть бы полмысли!
— Ты не можешь не иметь мыслей, — усмехнулся Силий, отвечая на скрытые от обычных ушей умственные усилия своей израильтянской подруги, — сейчас ты думаешь, что хорошо бы о чём-то подумать, и, что почему-то ничего не думается, но это тоже есть мысли, и они прекрасны!
Тут Шарон раскрыла глаза, и увидела перед собой порхающих в воздухе розовых бабочек с золотистыми узорами на пушистых крыльях. Они выписывали замысловатые вензеля, рассыпая вокруг сверкающую утренним солнцем пыльцу. Пыльца начинала спадать к полу, и таяла, недолетая до него, зрелище было невообразимо красивым.
— Это мои мысли?! — поразилась Этти.
— Именно, это твои прекрасные мысли, они помогают Миру становиться лучше, поэтому так важно сохранять правильное умиротворённое состояние духа, чтобы рождать этих красавиц.
Эстер как заворожённая замерла, и осторожно поднесла к одной из бабочек свою ладонь, розовая красотка слетела к пальцам хозяйки, и также застыла на них.
— Боже! — ещё более восторженно прошептала Эстер. — Я и не знала, что внутри меня столько красивых мыслей!
— От красивых помыслов мы перейдём к красивым мыслям, от красивых мыслей к красивой жизни, а от красивой жизни к абсолютной красоте! — процитировал мудреца Платона Арбитр Стихий Силий.
— А как быть, когда я думаю о чём-нибудь неправильном, злюсь на кого-нибудь, да и вообще… — она вдруг вспомнила, что она воин, что воевала, и какие же мысли могли быть в её голове в те времена, уж точно, не эти красавицы…
Вдруг бабочки стали рассыпаться в пыль, обращаясь чахлым подобием прежней роскоши, они теперь более напоминали аляповатые пятна, оставленные на холсте каким-то неумехой. Бессильно слетали на пол к ногам Этти, где сбивались в кучу. Эстер сразу же поняла, что это воспоминания о войне так повлияли на рождённых разумом красавиц, сделав их слабыми и жалкими.
— Я мечтал бы, чтобы в твоей жизни никогда не было войн, но ведь ты защищала свою страну, ты защищала весь Мир, в том же Адальире, когда в составе коалиционных сил противостояла армиям мятежных генералов, — ответил на её мысли Силий. — Этот опыт не сделал тебя хуже, потому что ты сражалась ради мира и справедливости, но вот когда ты думаешь неправильно, или злишься по пустякам, то причиняешь вред всему тому прекрасному, что живёт в твоём разуме, — он показал глазами на бьющихся на полу крылаток, — посмотри на них ещё раз, — предложил он.
Эстер отвела глаза.
— Неужели я ничего не могу для них сделать? — ужаснулась она.
— Как раз для них можешь сделать только ты, и можешь сделать всё, просто подумай об этом! — Силий улыбнулся и расправил бородёнку, пропустив е спутанные волоски сквозь плотно сжатые пальцы.
— Боже! — Эстер и подумать не успела, как бабочки, вновь обратившись сверкающими красавицами, вспорхнули с грязного пола лифта, опять принявшись за старый и безумно красивый танец. — Но я и подумать не успела!
— Мысль быстрее, чем осознание, мысль несётся со скоростью света, но и она уступает скорости и силе порывов души и зова сердца, теперь и ты знаешь это и, я уверен, не станешь вредить своим бабочкам…
— Не стану, — шёпотом пообещала Эстер, подставляя раскрытые ладони кружащим вокруг неё красавицам.
— Приехали! — произнёс Силий, улыбаясь.
Двери лифта разъехались, показав путешественникам путь вперёд: в полумраке смотровой площадки, скрытой тенью башни, видно было лишь точки городских огней, просвечивающих сквозь решётчатый пол. И огни те словно указывали тропу к отходящей от платформы длинной конструкции наподобие стрелы башенного крана, которая шла дальше, упираясь в дверь покачивающегося на волнах облаков «Моисея».
Корабль переливался всеми цветами радуги, вдоль бортов скользили беззвучные серпантины молний, а за окнами кабины мерцал чудесный свет. Эстер было начала шагать навстречу, но вдруг оторопь взяла её, и девушка, не решившись приблизиться, обернулась за одобрением к Арбитру Стихий.
— Шагай уверенно, — Силий кивнул, — дорогая моя Этти, Звёздочка, — он улыбнулся, — корабль давно полюбил тебя, я чувствую это, он примет тебя в командиры.
Эстер последовала совету и пошла прямо к двери машины. Оказалось, что корабль висел немого дальше, и от конструкций телерадиовышки до двери было несколько метров, но не успела Эстер и подумать о том, как будет перебираться на ту сторону, как тут же под её ногами к двери корабля пролёг сияющий луч света, напоминающий трап.
