МОСТЫ Отвесный известняк и краснозем. Я вспоминаю Вахшскую долину. Над узкой жилой Вахша вознесен нурекский мост из дерева и глины. Мне вспомнятся ливанские граниты, построенные в римское каре. Спаситель, покровитель моранитов, стоит, раскинув руки, на горе. Чуть ниже — римский мостик караванный древней Христа — над пропастью реки, как продолжение моей руки… Проходит мул, нагруженный дровами. А ниже— камень, а на нем араб. Он удочкой вылавливает в жиже коричневых угрей, он страшно рад, что труд его заметили. А выше!— Над полночью ущелья, словно месяц, на синем небе светит черный свод. Над пустотой ущелья, словно мениск, горами согнутый мост каменный живет. Они живут (объединив породы) над рвами необузданных стихий. Мосты — мои сутулые дороги. Моя стихи. ВОЗВРАЩЕНИЕ В гостинице «Украина» я опустошил один цветочный горшок. И никак не мог объяснить горничной, для чего мне эта земля. …Пока я поднимался на корабль, мне грубо подарил мой друг-араб портфель с талмудом, торой и кораном, он счастлив был, увидев, что я рад. Еще халат золототканый шейха, чалму зеленую, платок на шею. Жена его, прощаясь, Хадиша, лицо открыв, сказала мне: «Хаджа»… Я рад всему: тому, что уезжал, тому, что возвращаюсь, что достал я пращу средневековую, кинжал, дамасской, синей, легендарной стали. В Москве я вспомнил, что не взял, земли. Священной пыли горсть — с полей аллаха. Ждет, не дождется бабушка Зали! Не привезу — старуха будет плакать. Горсть пыли из цветочного горшка — в платок, в портфель с библейскими вещами, горсть желтого земного порошка! Земля везде, по-моему, священна. Я рад тому, что выполнил обет. (Любой хаджа — обманщик и пролаза.) Не ахай, бабушка, чтоб не накликать бед, и не любуйся внуком, чтоб не сглазить! Убережет от злобы и от зла, от родичей недобрых, от обмана священная московская земля, зашитая старухой в талисманы. АЙНАЛАЙН Обращение к дорогому человеку — айналайн. «Кружусь вокруг тебя» — подстрочный перевод. «Принимаю твои болезни» и «Любовь моя» — смысловые переводы. Кочую по черно-белому свету. Мне дом двухэтажный построить советуют, а я, как удастся какая оказия, мотаюсь по Африкам, Франциям, Азиям, В Нью-Йорке с дастанами выступаю, в Алеппе арабам глаза открываю, вернусь, и в кармане опять — ни копья; копье заведется — опять на коня! Последний ордынец к последнему морю! На карту проливы, саванны и горы! А нас хоронили — ногами на запад, лежат миллиарды — ногами на запад под желтым покровом монгольской степи — тумены ногаев, булгаров, казахов,— не зная, что Азия западней Запада, Запад — восточней Китайского моря, а нас хоронили ногами на Запад!.. Шумит за спиною последнее море. Кружись, айналайн, Земля моя! Как никто, я сегодня тебя понимаю, все болезни твои на себя принимаю, я кочую, кружусь по дорогам твоим… АЗИАТСКИЕ КОСТРЫ
Мы помним то, равняющее всех, его в людской истории немало — когда-то ночью к вам пришли шаманы для добрых дел и правильных бесед. Они зажгли огонь и научили беречь огонь и кланяться огню, лечить огнем радикулит и чирий, и научили подходить к коню, и верить Солнцу, и гадать по звездам, от них пошло — и танцевать и петь, от них вы почитали только весны, от них — пахать, выращивать и печь. От них ковры и ваши самолеты. От них, старателей, пошел алмаз, их в жертву приносили самоеды, но и в огне они учили вас. Шаманы гнали свет из слепоты, из вашей глухоты для вас — Бетховенов, Гомера, выплавив из темноты, еще не знали, что им уготовано. Они добыли в молотой руде каратами талмуды и кораны, в ручных лотках сахарами, горами, перемывая миллиарды дел. И все для вас — вы лишь качали мед, вы шли в курильни, опиумы пили, алмазом слова, золотом имен, всей платиной надежд за дым платили. На канах теплых с трубками в зубах валялись, чтоб валяться под забором, чтоб снова — азиатом, кулом [18], вором, собакою среди других собак. Когда вам говорили — заплати, когда ни пула, ни таньги, ни мана, вы жгли для дыма на кострах шаманов, придумавши» костер для теплоты. Страданьем! Нет, старанием велик мой странный мир, родившийся старателем! О Азия, ты стольких нас истратила! Опять костры для дыма расцвели. |
