Из-за меня ты навеки лишился гнезда!»
В сон провалился изгнанник на целые сутки,
Тёмные тучи прикрыли туманный рассвет:
«Эти ужасные сны на зерне – предрассудки,
Жизни, прошедшей в тревоге – остаточный след!»
800
Хмурилось небо, усилилось в море волненье,
Ветер попутный гнал к северным землям туман,
Вскоре заметил Тесей над водой проясненье:
«Кормчий, смотри! Справа остров, как белый баран!»
«Скирос – названье! Так мрамор горит белизною,
Правит афинский наместник на нём, Ликомед.
Лучше пройти этот остров сейчас стороною,
Если вопросов к царю у властителя нет!
801
Смотрится местный Олимп, как зелёная стела,
Замок построил себе островной властелин…»
«К берегу, кормчий, скорее – есть важное дело,
Сам я взгляну на прекрасный дворец-исполин!
Здесь остаюсь ненадолго – проверю угодья,
Не говори только, где я, родным и друзьям.
Высади, кормчий, изгоя в местах мелководья,
Денег остатки в Эвбее отдай сыновьям!»
Последняя глава
802
Отмели Скироса вскоре достигла галера,
И перепрыгнул Тесей через борт корабля:
«Знаю давно Ликомеда, лгуна-лицемера,
Свет и тепло он сумеет украсть с фитиля!
Замок возвёл покровитель жестоких пиратов,
С лёгкостью грабя свои и чужие суда?
Он, Ликомед – образец островных плутократов,
Что богатеют бесчестным путём, без труда!»
803
Так рассуждая, трезенец дошёл до причала,
Лестница дивной красы привела ко дворцу:
«Помощи надобно мне попросить для начала,
Не говоря ничего о беде подлецу!»
Сразу наместник коварный признал властелина —
Именно тот Ликомеда отправил сюда,
Даром своим наделила его Мнемозина —
Вспомнил, как смог избежать он Тесея суда…
804
«Я помогу, но о деле, Тесей, здесь ни слова!
Лучше пройдём с разговором по дивным холмам,
Сам понимаешь, прислуга моя бестолкова —
Нас не поймут, будут слухи гулять по умам!»
Остров всхолмлённый, повсюду лесистые склоны,
Много долин между ними с зелёной травой.
Лжец произнёс: «Здесь уделы не все – эталоны,
Но посмотри непременно, трезенец, на свой!»
805
Быстро наместник шагал по белеющим скалам.
«Мрамор мы здесь добываем для грозных Афин!»
И, оглянувшись, узрел он на лике усталом
Свет недоверья, изрезанный сетью морщин.
«Вот, посмотри, властелин, на удел белоснежный!
Принадлежать будет только тебе навсегда!»
Бросил Тесей на карьер быстрый взгляд безмятежный
И от удара в затылок он рухнул туда.
806
Цареубийца направился к месту паденья,
К жертве стремительный бег завершая прыжком,
Яму глубокую вырыл руками в мгновенья,
Бросил Тесея туда и засыпал песком.
Всё закопал: и одежду, и меч от Кекропа,
Чтоб не оставить от славного гостя следа,
Зависть и страх подгоняли тогда мизантропа:
«Предупредил я его, что он здесь навсегда!»
807
Минуло восемь веков после смерти героя,
Так же, как прежде, текла мутной Леты вода,
Сгинули с лика Земли легендарная Троя,
Многие страны-соседи и в них города…
Но оставались в Элладе красивыми горы,
Чистыми реки, озёра, морей берега,
Реже с Олимпа бросались греховные взоры,
Чаще смотрели на эллинов очи врага.
808
Персы, жестокие правнуки зороастрийцев,
Жители дальних пустынных морских берегов,
Вторглись внезапно на земли и в мир Олимпийцев,
Чтоб навязать там господство восточных богов.
Первый тяжёлый удар принимали Афины,
Морем приплыли из Мидии в царство войска,
Выбрали персы простор Марафонской равнины,
Там, где Тесей обуздал исступленье быка.
809
Прибыло двадцать шесть тысяч бойцов-иностранцев,
У афинян этих тысяч – не больше шести,
Город Платея прислал свой отряд новобранцев —
Мало людей, чтоб закрыть для врага все пути!
Вечер заставил всех мыслить о скором ночлеге —
Будет для многих ахейцев последним закат…
Спорили шумно о будущей битве стратеги,
В сильной тревоге о ней размышлял Мильтиад:
810
«В этом сраженье не надобно множества целей —
Девой Афиной победа нам всем суждена!
Завтра помогут нам ветер восточный и Гелий,
Будет слепить он врагов – эта тонкость важна!
В ближнем бою чужестранцы намного слабее,
Персы не видели наш наступательный бег.
Здесь не получится так у врага, как в Эвбее!
План не оспорит разумный и смелый стратег!»
811
Солнце развеяло лёгкий туман на равнине,
Персы узрели фалангу ахейцев вдали
И боевые повозки в широкой лощине,
Да красоту небывалую чуждой земли.
Не ожидали мидяне с утра наступленья,
Лучники персов открыли слепую стрельбу,
В стане свирепых врагов началось оживленье —
Скоро афинские воины вступят в борьбу.
812
Вдруг по рядам прокатился призыв Мильтиада:
«Братья, врага упокоим на месте святом!»
Напоминали мидяне пугливое стадо,
А Мильтиада фаланга казалась кнутом.
В ближнем бою афиняне сражались умело —
Не подставляли себя под случайный удар,
Шли на захватчиков воины гордо и смело,
И непонятно врагу, кто здесь молод иль стар…
813
Фланги продвинулись дальше рядов середины,
Малое войско ахейцев согнулось дугой,
Остановили прорыв в центре простолюдины,
Их призывали стратеги: «Назад ни ногой!»
Понял тогда Мильтиад, не спасти им сраженье —
Каждый афинский воитель здесь против троих!
Остановилось ахейской фаланги движенье,
И на победу в бою нет надежд никаких!
814
Вдруг пред собой он увидел широкую спину,
В два человеческих роста стоял великан,
Он появленьем нарушил сей битвы картину —
Персов рубил и сметал, словно злой ураган.
«Непостижимое чудо – Арес вместе с нами! —
От удивленья воскликнул седой Мильтиад. —
Персы безглавые наземь ложатся волнами,
Их не спасают щиты и обилие лат!
815
«Как он сражается славно, великие боги!
Блещет его снаряженье, как ясный рассвет!
Крупное тело и крепкие руки и ноги —
В битве на помощь пришёл олимпийский атлет!
Может, Геракл к нам вернулся, но тот был с дубиной,
У Аполлона оружье любимое – лук!
Вряд ли богиня Афина придёт к нам мужчиной?
Кем бы атлет этот ни был, ахейцам он – друг!»
816
Так и шагал Мильтиад по врагам убиенным,
Видя, как грузят в галеры чудесных коней,
С радостью он наблюдал за трудом вдохновенным
Воина в латах, кто целого войска сильней.
Стало понятно вождю – подошёл бой к финалу,
И незаметно исчез богоравный герой,
И приступили ахейцы тогда к ритуалу —
Похоронили убитых в долине сырой.
817
Персы бесславно ушли. Подсчитали потери:
Враг здесь оставил немало – шесть тысяч пятьсот!
У афинян, (слава Зевсу, Афине и Гере!),
Меньше двухсот, как поведал свидетель-рапсод.
В Дельфы, к оракулу, вождь поспешил после битвы:
«Жить мне немного осталось, а ясности нет!
Кто из богов олимпийских услышал молитвы?
Кто этот мощный в красивых одеждах атлет?»
818
Молвила пифия в Дельфах довольно неясно:
«Этот герой был защитником славных Афин,
После Аида воскреснул, чтоб сгинуть ужасно,
Кости его – у подножия белых вершин!
Долго хранит этот остров, восточней Эвбеи,
В мраморе белом, как снег, властелина скелет.
Сын твой, правитель, положит конец эпопее,
Мощи доставит сюда через несколько лет.
819
Прах упокоит в Афинах на солнечном месте,
Будет служить он эгидой для Аттики всей.
