— Сегодня счастливейший день в моей жизни. — Найла закрыла глаза, но не могла сдержать набежавших слез. — Тебе этого не понять… Только женщина, только женщина, такая, как я, способна понять…
— Миленькая, теперь тебе нужно очень беречься. Я не дам тебе больше убираться по дому. Я сам стану убирать, сам теперь все буду делать.
— А готовить ты умеешь? — И в блестящих глазах снова вспыхнула счастливая улыбка.
— Если нужно…
— Я вижу, у тебя ко всему талант. Но обо мне тебе не придется заботиться. Во всяком случае, пока еще ничего не видно.
— Ты, миленькая, ошибаешься. Очень даже видно.
— Неужели уже заметно? — Она подошла к настенному зеркалу.
— Ты меня не поняла. Я хотел сказать, что очень заметна перемена в тебе. Ты сразу стала намного моложе, стала совсем молодой и очень похорошела. Ты так расцвела… — он взял ее под руку и отвел назад к дивану. Присев возле нее, смущенно спросил: — А кого бы тебе хотелось?
— Мне все равно. — Она положила его голову к себе на колени и пальцами расчесывала его мягкие длинные волосы. — Мне только хочется, чтобы мой ребенок был похож на тебя. Ни о чем больше думать не хочу. Когда придет время, вызову сюда маму. Она живет в Бахчисарае.
— Где был Пушкин и написал про фонтан?
— Другого Бахчисарая нет. От мамы я ничего скрывать не стану. Она меня поймет. Она очень строгая, но добрая. Мне бы хотелось, чтобы ты ее увидел. Но к тому времени тебя тут уже не будет.
— Ну и что, если я и не буду жить у тебя? Разве я не смогу приходить? Или к тому времени уже вернется твой муж?
— Нет. Меньше года он там не пробудет. Но ты еще задолго до того уедешь отсюда. Ты не можешь и не должен жить со мной в одном городе. Пойми меня, Сеня, — она подняла его голову со своих колен. — Мне необходимо с тобой поговорить. О твоем будущем. Кроме того, что я старше, и намного старше, я еще и женщина, а женщина во всем разбирается лучше. Она самостоятельней.
Разговор, который завела с ним Найла, и тон ее, учителя с учеником, казался Симону до крайности странным. Но он не останавливал ее, не перебивал.
— Ты сам понимаешь, что отныне ты для меня уже не тот, кем был вчера. — Ее глаза засияли еще ярче. — Сегодня я узнала, что стану матерью.
Очевидно, она ждала от него, иначе, наверное, не повторила бы этого, что он тоже даст ей почувствовать, что и она для него не та, кем была вчера. Но мужская гордость удержала Симона, не позволила ему подхватить ее на руки и покружиться с ней по комнате. Он боялся, не сочтет ли она это мальчишеством. Из-за своей сдержанности Симон смутился и не двигался с места.
Но Найла, словно не замечая его смущения, продолжала начатый разговор:
— Раз отныне ты для меня другой, то как мне не думать и не заботиться о тебе, не тревожиться о дальнейшей твоей жизни? — И без всякого перехода деловито спросила: — Почему ты не пойдешь учиться? Ты и в самом деле думаешь оставаться всю жизнь простым рабочим?
— Еще не знаю, хотя года два назад думал идти учиться, даже готовился к экзаменам, а сейчас не думаю. Нынешняя работа мне по душе. Я мечтал стать токарем. — И, словно желая успокоить, добавил: — Наверное, со временем пойду куда-нибудь учиться.
— Время, Сенечка, не ждет. Если не ошибаюсь, тебе уже не восемнадцать и не девятнадцать. Тебе нужно поторапливаться, тебе нельзя больше тянуть. Ни в коем случае нельзя больше откладывать. Беспокоиться о том, примут ли тебя в институт, если ты даже и не сдашь все экзамены на отлично, тебе, я думаю, не стоит. Ты и сам рабочий и происходишь, как говорил, из рабочих. И в комсомоле ты не первый день. Перед тобой все двери открыты. Что же тебе до сих пор мешало, непонятно.
Симон наморщил лоб. Для нее это должно было означать, что он или сам не понимает, или ни разу над этим всерьез не задумывался. Для него же это означало, что ему просто неприятно слышать от Найлы те же речи, которые он выслушивал от тестя, правда, совсем по иному поводу. Потом, по ходу беседы, Симон догадался, что Найла к разговору с ним готовилась заранее и все продумала.
— Тебя тянет, я понимаю, к искусству, к литературе. Бог тебя, как говорится, не обидел, наделил и красотой, и талантом. Не знаю, может быть, я ошибаюсь, но мне кажется, Сеня, что ты не пошел учиться в такой вуз по той причине, что не слишком в себе уверен. А для того, кто в себя не верит, конечно, лучше, если он не станет попусту терять время, а займется чем-нибудь другим.
— К примеру?
— Чем угодно, только не искусством. Для искусства одного таланта мало. Без труда, без тяжелого труда и упорства в искусстве ничто не дается. Я видела, как тяжело и упорно работал над каждой своей картиной мой отец. И не всегда удавалось ему написать, как он задумал. В таких случаях он уничтожал картину, над которой трудился не один месяц, и садился писать заново. Для этого от художника, кроме таланта, требуется еще и сильная воля, и глубокая вера в себя. Когда ты стоишь за токарным станком, то знаешь наперед, что за каждый отработанный час тебе заплатят. Художник этого не знает. Художник никогда не уверен, заплатят ли ему за работу. Бывали времена, когда отец, уже будучи известным художником, в течение года не зарабатывал ни гроша. Если бы мама не работала в школе — она учительница татарского языка и литературы, — мы не один день сидели бы без куска хлеба. Мой отец, разумеется, мог заработать не только на хлеб. Но ему пришлось бы в таком случае отказаться от искусства, стать обычным ремесленником, а отец не мог. Ну, а ты смог бы?
— Я? — Симон не был готов сразу же дать ей ответ. А отозвался скорей всего для того, чтобы Найла видела, что он ее слушает. Но в тоне, каким он отозвался, слышалось сильное удивление: откуда в ней взялись такое понимание искусства, такой жизненный опыт?
— Подумай сначала, дорогой, взвесь все заранее. Будь честен с собой, иначе больше всех будешь страдать сам. Если чувствуешь, что не в состоянии всецело отдаться искусству, не сможешь преданно, как должно, служить ему, то подавай документы в технический вуз. Инженером быть все-таки легче. Он не так занят и притом живет безбедно. Он всегда на предприятии, о куске хлеба думать ему не приходится. А в обыденной жизни это много значит. Если человек обеспечен и не должен думать, как прожить день, то после работы он может заниматься чем угодно и сколько угодно. И достигает в искусстве иногда большего, чем тот, кто отсидел на студенческой скамье четыре-пять лет. Чехов, как тебе известно, вначале изучал медицину, а не литературу, а великий композитор Бородин был химиком.
Нечто подобное Фрейдин от кого-то уже слышал. Ну да. От Исера. От бухгалтера Исера Оскаровича. После работы он занимался скульптурой, лепил из глины различные фигурки. Нет ли в том, что Найла уговаривает его пойти учиться на инженера, мелькнула у Симона мысль, расчета: имея достаток, он будет в состоянии помогать ей растить ребенка, коль возникнет в том необходимость. Если бы Найла даже догадывалась, о чем только что подумал Симон, ее бы это все равно не остановило и она продолжала бы уговаривать его, ставя в пример своего отца:
— Мой отец вообще считал, что чуть ли не каждый, кто причастен к искусству, должен владеть еще каким-нибудь ремеслом и в случае нужды зарабатывать им на жизнь. Мой отец, например, закончил учительский институт. В той же школе, где и поныне преподает моя мама, он в тяжелую пору, когда не работалось, вел математику. Живопись была для него слишком святым делом, чтобы зарабатывать ею на жизнь. Можешь, конечно, послушаться меня или не послушаться, но я тебе советую пойти учиться в технический институт. Никто сейчас так не благополучен, как инженер. Понятно, время нынче такое, но боюсь, ты уже, наверное, все забыл. Сколько лет назад ты закончил профтехучилище?
В Симоне сразу же пробудился озорной мальчишка, и он громко пропел:
— Квадрат любой стороны треугольника, лежащей против острого угла, равен сумме квадратов двух других сторон минус удвоенное произведение одной из этих сторон на ее отрезок от вершины угла до опущенной высоты. — В комнате прозвенел радостный его смех. Затем Симон снова пропел: — Расстояние, которое тело проходит при свободном падении, равно произведению ускорения на квадрат времени, деленное на два. — И набросал при этом обе формулы на бумагу. — Как видишь, я еще не все забыл. Кое-что из того, что учил, помню.
