Дон Джованни и нищий.

      Нищий. Во имя Санъ-Дженнаро и всех святых Неаполя, синьор, пожертвуйте что-нибудь бедному глухонемому.

      Дон Джованни. Чёрт возьми, твоё нахальство стоит награды. На, лови, о, самый красноречивый из всех глухонемых на свете!

      Нищий. Благодарю, синьор, храни вас Мадонна. А, проклятая память! Вечно перепутаю, какое у меня сегодня увечье…

      Дон Джованни. А у тебя их много?

      Нищий. Шесть, синьор, по числу будних дней недели.

      Дон Джованни. А в воскресенье?

      Нищий. В воскресенье я надеваю шелковый камзол и бархатный плащ и, как все порядочные люди, гуляю по Спакке и Толедской дороге.

      Дон Джованни. Сегодня вторник.

      Нищий. И слеп, синьор. Слеп, как крот, как сова при свете солнца. Подайте бедному слепорожденному, не умеющему даже отличить мужчины от женщины.

      Дон Джованни. Вот тебе золотой — с условием, чтобы ты на сегодня исцелился от всех своих недугов.

      Нищий. О, синьор, если бы доктора лечили такими лекарствами, я был бы здоровее мраморного Геркулеса. Я прозрел, синьор, и весь к услугам вашей милости.

      Дон Джованни. Ты постоянно нищенствуешь в этом околотке?

      Нищий. Сорок лет, синьор. Кроме праздничных дней, вы всегда можете встретить меня на Санта Лючии. Все знают горемычного Джузеппе, которого Мадонна карает в понедельник параличом, во вторник слепотой; в среду я глух и нем, синьор; в четверг одержим злейшею падучею; по пятницам, синьор, я вспоминаю, что, при осаде Рима Бурбоном, мне оторвало руку и ногу, а в субботу на меня находит непостижимое слабоумие.

      Дон Джованни. Ты знаешь, следовательно, кто хозяин этого дома?

      Нищий. Не советую вам водиться с этим господином, синьор.

      Дон Джованни. Я хочу знать.

      Нищий. Желал бы услужить вам чем-нибудь более приятным, но раз вы приказываете… Это дом кума Ратацци… Ого-го? Впрочем, по вашему мундиру судя, вы должны знать кума Ратацци; он тоже на службе у вице-короля.

      Дон Джованни. Слыхал ли ты, что клобук не делает человека монахом? Не обращай внимания на мой мундир.

      Нищий. Слушаю, синьор. Кум Ратацци один из вице-королевских сбиров. Но это секрет, синьор. Для всех он — не сбир, но купец, торгующий москательным товаром. Дрянь человек. С тех пор, как он переселился в этот переулок, я не видал от него ни единого квартино (четвертака).

      Дон Джованни. А, так он недавно здесь поселился?

      Нищий. Да он и в Неаполе-то недавно. Он испанец, синьор. Говорят, на родине он был лакеем у какого-то знаменитого барина, был вместе с ним компрометирован в политике и бежал сюда под крылышко вице-короля, который имеет странную страстишку — собирать к себе на службу коллекцию всякой дряни.

      Дон Джованни. Ты слишком взыскателен. Нельзя же требовать, чтобы в полиции служили благородные рыцари, ученые профессора и принцы крови. В некоторых странах, говорят, и это бывает, но до Неаполя, слава Богу, еще не дошло.

      Нищий. Насчёт политики — это он врёт, синьор, — не с его рожею заниматься политикою: самая пасквильная рожа. Но что он был лакеем, это несомненно: лакейство сквозит из каждой поры его тела. Я полагаю — вся его испанская политика состояла в том, что он стибрил малую толику деньжишек из кассы своего барина. И подумать, что эта образина жената на самой красивой женщине Неаполя.

      Дон Джованни. Итак, его жена — эта дама…

      Нищий. Которую вы преследовали.

      Дон Джованни. Ты видел?

      Нищий. Не видел, синьор: сегодня вторник, — я слеп и не имею права видеть, но слух и чутье заменяет мне зрение. Пошли вам, Мадонна, успеха.

      Дон Джованни. Можешь ли ты снести вот эту записку в Портичи?

      Нищий. Сколько угодно, синьор. Если бы в четверг — другое дело: в четверг я буду разбит параличом.

Дон Джованни. Там, во дворце Эспартеро, ты спросишь дона Фернандо ди-Кустоцца.

   Нищий. Слушаю, синьор.

   Дон Джованни. Это я.

   Нищий. Эччеленца!

   Дон Джованни. Ты найдешь моего денщика Франца, немца, передашь ему записку и скажешь на словах, чтобы он немедленно шёл сюда и ждал меня вон на том перекрёстке. Вот ещё золотой, -- надеюсь, он придаст остроту твоему зрению и возвратит быстроту твоим параличным ногам. (Уходит).

   Нищий. Синьор, вы творите чудес больше, чем Санъ-Дженнаро. Лечу быстрее ветра. (Бежит и натыкается на входящих в переулок Лепорелло и дона Ринальдо, к ним). Чёрт бы вас брал! Что вы, слепые, что ли? Чуть не сбили с ног бедного слепорожденного!

Лепорелло и дон Ринальдо.

   Лепорелло. Итак, брат мой, вы предполагаете...

   Дон Ринальдо. Не предполагаю, почтеннейшей дон Эджидио, но положительно утверждаю, что честь ваша в опасности исчезнуть.

   Лепорелло. А этой опасности она у меня не испытывала даже, когда – царство небесное – покойный мой господин стегал меня хлыстом по спине. Вообще, честь странная штука, дон Ринальдо. Что она смеётся у тебя, только и узнаешь, когда она в опасности исчезнуть. В обычное время она самая потаённая из всех невидимок.

   Дон Ринальдо. Жена ваша...

   Лепорелло. Добродетельная женщина, дон Ринальдо, клянусь вам моею честью, которая въ опасности. Чрезвычайно добродетельная женщина. Когда я гляжу в зеркало, то всегда думаю: будь я Габриэлла, я – чёрт возьми -- не сумел бы остаться добродетельным. Будь я собственною моею женою, я поставил бы рога самому себе, дон Ринальдо.

   Дон Ринальдо. Её добродетели никто у неё не отнимает. Но знаете ли вы, что капля долбит камень? Упорное преследование побеждает самую благонадежную добродетель. Нет женщины, дон Эджидио, которая устояла бы против хорошо влюблённого мужчины, разумеется, если он не похож на всех зверей сразу.

   Лепорелло. Не говорите об этом с такою докторальностью, брат мой. Учёного учить -- только портить... Вы ещё бегали по Санта Лючии маленьким амурчиком, не подозревая, что на свете есть не только черная сутана, но даже просто штанишки, а я уже был, по меньшей мере, бакалавром нежной науки. И при чьей кафедре! О, мой покойный барин! Вот был профессор любви!

   Дон Ринальдо. По назначению?

   Лепорелло. За кого вы нас принимаете? Всегда по избранию... Мир его праху. Я сомневаюсь, что его грешная душа попала не то что в рай, а хотя бы в чистилище. Но, если он в аду, и если у сатаны есть жена... не поздравляю я бедного чёрта: у него режутся теперь новые рога.

   Дон Ринальдо. Ваш бывший господин...

   Лепорелло. Был единственным человеком, дон Ринальдо, опасным моему супружескому счастью. Против всех остальных я застрахован.

   Дон Ринальдо. Вот как! Любопытно знать, чем именно?

   Лепорелло. Во-первых, тем, что, как я уже имел честь вам заметить, жена моя добродетельная женщина.

   Дон Ринальдо. А я уже имел честь заметить вам в ответ, что добродетель жены вашей, как и всякая другая, граничить с пороком. Учредите на границе зоркую таможню, чтобы амур не провёз к вам контрабанду.