Отчаянным взглядом он обвел заброшенное помещение, но не нашел ничего подходящего. Ни края печки, ни котел не имели достаточно острых краев, а других предметов в старой бане не имелось… И тут, о, радость! - в дальнем углу старой бани он разглядел топор, очевидно служивший в прежние времена для рубки дров и лучины. Надо подняться, допрыгать до топора и…

Снаружи послышался шорох, чьи-то шаги, потом голоса, и мальчик замер, прислушиваясь. Шум приблизился, голоса сделались громче. Аликс начал различать отдельные слова, а потом и весь разговор целиком. Говорили свои, найманцы, более того, голоса показались ему знакомыми, и он застучал ногами, привлекая внимание пришедших.

- Смотри, дверь приперта снаружи, - сказал альфа, - как думаешь, зачем?

- Так отвали булыжник, и узнаем, - отвечал второй, по голосу омега.

- Там стук какой-то. Подозрительно. Кто может там стучать?

- Давай отваливай быстрей! Может, там пленные сидят?

«Я здесь! Помогите!» - хотел крикнуть Аликс, но вместо слов у него вырвалось лишь невнятное отчаянное мычание.

Дверь распахнулась, пропуская пришедших, и мальчик с радостью узнал в них кузнеца Руди, два месяца назад ушедшего в ополчение, и личного горничного своего деда Марлина придурковатого омегу Наста.

- Маленький граф? – громко вскричали оба визитера, от изумления позабыв о всякой осторожности.

***

В покинутой деревне графа Стейна было тихо. Неестественное безлюдье угнетало и настораживало, поэтому Руди с Настом крались по кустам, как воры, не смея подняться во весь рост.

- Здесь никого. Мы могли бы занять для ночлега любой дом. Почему ты решил, что в старой бане будет надёжнее? – шёпотом недоумевал Наст, отдирая приставшие к штанам колючки череды.

- Я был здесь прошлый год, - также тихо отвечал кузнец, - уже тогда баня пустовала. А теперь и вовсе туда никто не сунется. Злодей он не дурак, он где получше любит. Зачем ему в грязи валяться, когда свободна целая деревня? Пошли, пошли, не сомневайся, я знаю, что делаю.

- Тихо как-то, Руди. Подозрительно…

- Кому шуметь-то? Видишь, разбежались все, ни наших, ни врагов. Ну, так-то даже лучше… Сегодня заночуем тут, а завтра дома будем!

Старая баня оказалась приперта снаружи большущим валуном, а в покосившийся скошенный засов вставлена новая крепкая щепка.

- Неспроста это, - беспокойно пробормотал кузнец, рассматривая тяжёлую каменную глыбу, - кому понадобилось запирать эту старую лачугу? Может, ловушка? Или что-то ценное сюда сложили?

- Так отвали булыжник, и узнаем, - ответил Наст.

- Там стук какой-то. Подозрительно. Кто может там стучать?

- Давай отваливай быстрей! Может, там пленные сидят? - Наст попытался сдвинуть с места камень.

- Пусти, я сам, - кузнец обеими руками взялся за валун. От голода и лишений он ослабел, и ему не вдруг удалось сдвинуть его в сторону.

Щербатая дверь распахнулась, и они почти ввалились внутрь, вглядываясь в царивший за порогом полумрак. Из дальнего угла отчетливо донеслось мычание, кто-то шевельнулся - и Руди с Настом одновременно узнали Аликса.

- Маленький граф? – забыв об осторожности, кузнец закричал громко, во весь голос. – Как же вы здесь очутились?

- Руди, он связан, кляп во рту! – Наст, едва не запнувшись о порог, устремился вслед за кузнецом внутрь бани. - Надо быстрей освободить его!

Желая как можно скорей развязать веревки, оба странника не замечали вокруг себя никакой опасности, а между тем в дверном проёме возникла массивная фигура в чужом мундире. Привлеченный шумом часовой спешил выяснить причину волнения.

Аликс отчаянно мычал и тряс головой, привлекая внимание Руди, но тот, занятый распутыванием хитроумных узлов на стягивающей руки мальчика верёвке, понимал его знаки по-своему.

- Сейчас, сейчас, мой господин, ты только потерпи немного. Ишь, изверги, как сильно затянули…

Часовой неосторожно ступил на щепку, она хрустнула, и Руди, мгновенно развернувшись, встретил врага точным ударом в челюсть. Кареец зашатался и без слова рухнул вниз.

- Дядька Руди, берегись, там и еще один! – отчаянно крикнул Аликс, успевший выдернуть руку из ослабленного узла и вытащить изо рта тряпку. – Ружьё у него наизготовку!

Кузнец закрыл собой мальчишку и метнулся вбок, но не успел. Пуля пронзила спину, и кузнец упал, обливаясь кровью.

- Проклятая скотина! – прохрипел он, теряя сознание. – Убил меня, поганый пес…

- Дядька Руди! Ты живой? – вскричал Аликс, наклоняясь над поверженным кузнецом, потом бешеными глазами уставился на вражеского солдата, готовый на всё.

Кареец заорал, щёлкнул затвором, целясь в мальчика, а в это время Наст…

Позднее он не мог даже припомнить, как у него так получилось, как он не испугался и сумел, отговариваясь тем, что сам не понимал, что делает. «Я словно в страшном сне был, ничего в душе не осталось, кроме лютой ненависти, - насупившись, отвечал он тем, кто любопытствовал, - вот за топор и ухватился».

….Всё действительно произошло мгновенно: неожиданное появление врагов, обливающийся кровью Руди, испуганный, но решительный Аликс, наставивший на него ружье злодей…

Наст интуитивно отпрянул в угол, запнулся обо что-то и едва не упал, но уже в следующую секунду, не сомневаясь и не размышляя, крепко схватил обеими руками старый зазубренный топор, и со всей силой, на какую был способен, обрушил его на ненавистную спину чужого солдата…

Баня была залита кровью - и кузнеца, и карейца, а Наст сидел, словно окаменелый, не в силах поверить, что только что лишил жизни живого человека. Освободившийся от верёвок Аликс, сорвав с себя рубашку, пытался перевязать рану Руди, все время повторяя одни и те же слова.