- Ты ведь все понимаешь, ангел мой, - скорее угадал, чем услышал Тефи его тихий шепот, – прости меня, но мне действительно были необходимы эти два дня и я безумно счастлив, что не ошибся в тебе. Если бы ты только знал, как давно я искал тебя, как мне хорошо рядом с тобой.

- Да, …Ваше Величество, - сделав над собой некоторое усилие, неуверенно выговорил он положенное обращение, - я рад это от вас услышать.

«Я знаю, Альберт, чувствую всем сердцем и прощаю…»

Король улыбнулся, словно услышал эти невысказанные вслух слова, обнял его легкий стан, готовясь к танцу, и Тефи замер, потрясенный чувственностью, которую всякий раз вызывало в нем прикосновение этого человека, потом медленно поднял свою руку ему на плечо, туда, где вились золоченые шнуры аксельбанта, где струилась из-под него синяя королевская лента. Взглянуть ему в лицо он не решился, упорно глядя на большую алмазную звезду на его груди. Звезда сверкала так ярко, что причиняла боль.

- Ты не ответил, Тефан, - напомнил Альберт, уверенно ведя его в танце, - ты прощаешь меня?

- Мне не за что прощать Вас, В-ваше Величество. Это я вел себя неосмотрительно, и моё незнание Вашего статуса вовсе не может служить мне оправданием. Конечно, Вам следовало рассеять моё заблуждение, но Вы поступили иначе. Я не вправе осуждать Вас, и, думаю, что смогу понять причины, побудившие Вас это сделать, но всё же хотелось бы услышать Ваши объяснения. Почему Вы не сказали мне, что Вы наш повелитель?

- Тефан, не надо так, пожалуйста, - с болью и сожалением произнес король. – Не одаривай меня титулами, хотя бы сейчас, пока нас никто не слышит.

- Но я не могу называть Вас по имени, как прежде…

- Вот видишь, - огорченно выдохнул Альберт, - а ты еще спрашиваешь, почему я не сказал тебе, кто я. Разве же это не очевидно? Я не сказал потому, что страстно желал, чтобы хоть один-единственный день между нами не стоял мой проклятый титул, чтобы ты относился ко мне как к приятному тебе человеку, а не как к государю. Такие отношения явились для меня бесценным откровением, вызвали к жизни такие чувства, о существовании которых я даже не подозревал. Я не хочу терять их ни за какие богатства и ни за какую власть!

- Но вы же не могли долго скрывать от меня свое настоящее положение.

- Да, не мог и прекрасно осознавал это. Но два дня свободы значили для меня так много!

- Для меня тоже, Ваше Величество, но наши дальнейшие отношения невозможны…

- Но почему же, ангел мой? Тебя пугает то, что я король? Не бойся! Никто не посмеет причинить тебе боль. Только прости меня и останься со мной, я прошу тебя, – он немного ближе притянул его к себе, стараясь поймать ускользающий от него взгляд. Рука Тефана согнулась, и ему пришлось переместить её по плечу короля чуть выше. Пальцы коснулись рыжеватых вьющихся волос, щедро рассыпавшихся поверх высокого вышитого воротника, и юношу захлестнула новая чувственная волна, столь сильная, что некоторое время он не мог произнести ни слова.

- Я… не могу, - наконец еле выговорил он и замолчал, не в силах продолжать.

- Не можешь – что? – со страхом спросил Альберт.

- Я не могу оставить вас. И вовсе не потому, что вы король . Я … просто умру без тебя…

- Ангел мой… Так ты останешься со мной?

- Да. Но я совсем не знаю столичной жизни, и мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь узнал о том, что я …что вы… что мы с вами… Мне нужно время, чтобы привыкнуть к этому, - он совсем смутился и покраснел, не договорив.

- Все будет так, как ты захочешь. Ты же понимаешь, что я имею неограниченные возможности и могу все устроить. О наших отношениях никто не узнает, до тех самых пор, пока ты сам не пожелаешь выйти из тени и занять рядом со мной подобающее место. Я очень рад, волшебник мой. Поверь, я сделаю всё, чтобы ты не раскаялся в своём выборе.

От избытка чувств он круто наклонил Тефана в танце, шёлковая кисть шарфа, опоясывающая его талию, высоко взметнулась и зацепилась за изящную пряжку на поясе графа. Как раз в этот момент закончилась музыка, пары стали расходиться, и только они остались стоять посреди опустевшего зала, связанные этим шарфом воедино.

Распорядитель заметил постигшее государя затруднение и направился было помочь освободить его партнера, но Альберт остановил его. Крепким кольцом он сомкнул обе руки за спиной у Тефана, близко прижав его к себе, и осторожно отцепил свой шарф от его костюма. При этом он немного наклонил к нему голову, на миг почувствовав щекой шелковистые гладкие волосы, а губы его пришлись как раз напротив его маленького изящного уха. Омега вздрогнул, но не отстранился, только напрягся всем телом, длинные ресницы затрепетали, а рука непроизвольно сжала золочёный шнур аксельбанта, свисавший с королевского плеча.

- Мой милый, - прошептал Альберт, слегка касаясь губами гладкой матовой кожи, - скажи же на прощание то, что я так хочу от тебя услышать!

- Альберт, - ответил Тефи, замирая от собственной дерзости, - я буду рядом, сколько пожелаешь.

Глава 15

Королевский кортеж медленно продвигался на север. По мере удаления от Ревена дыхание осени становилось заметнее, и если в самом начале путешествия, при выезде из храмового города, стоял погожий солнечный день, то теперь, на исходе третьих суток пути, возле большого поселения Митта, где предстояло остановиться на ночлег, подул пронизывающий до костей ветер, и с серого холодного неба закапал нудный осенний дождь.

Местные власти заранее подготовились к визиту высоких гостей и привели в надлежащий вид лучшую городскую гостиницу. В номерах были протоплены печи, застелены свежие постели, на столах в стеклянных вазах расставлены поздние садовые цветы. Для короля и его ближайшего окружения обустроены были покои в двухэтажном особняке губернатора.

Тефану с дядей достался угловой номер в левом крыле третьего этажа гостиницы. Юноша озяб и утомился, однако, войдя в комнату, прежде всего позаботился о князе, и только когда Наст разобрал постель и уложил уставшего Марлина отдыхать, скинул набрякшую влагой дорожную накидку и прислонился к хорошо протопленной тёплой лежанке, с наслаждением разминая ноги, затёкшие от долгого сидения в карете.