- Аль говорил, что вы нам не поверите, - угрюмо кивнул Нанси, - да и чудно он вел себя, этот омега, непонятно. Ведь если он шпион и был послан, чтобы погубить отряд, то зачем ему надо было давать ложный сигнал и уводить партизан из Лилиас-Миду?

- Вот видите, - улыбнулся Илай, - Вилан здесь совершенно ни при чём. Именно он предупредил нас о нападении и вернул в деревню. Какой же он шпион? Ради всеобщего успокоения я обещаю лично переговорить с омегой, как только он придет в себя, и выяснить все обстоятельства ночного происшествия. Но я и теперь почти уверен, что никакого чужака не было, ведь Тефан признал, что видел только чью-то тень, и то не слишком-то поверил собственным глазам.

- Но кто же тогда ранил омегу?

- Надеюсь, скоро мы узнаем это. Можете расходиться по своим делам, я же зайду к Полю узнать о состоянии раненого.

- Порадовать вас нечем, командир, - хмуро ответил посеревший от бессонной ночи лекарь. - Я до утра не отходил от господина Вилана, но улучшений никаких. Кровь остановлена, однако появился жар, что указывает на начавшееся воспаление внутренних органов.

- Он выздоровеет, Поль?

- Трудно сказать. Организм молодой, крепкий, но рана тяжёлая. Все решат ближайшие несколько часов. Вы можете зайти к нему, если хотите. Он в своей комнате, я счел небезопасным переносить его в лазарет.

***

Вилан воспринимал жизнь только через мучительную боль. Он то ненадолго приходил в себя, то снова впадал в жаркое забытье. В минуты, когда к нему возвращалось сознание, омега осознавал, что умирает, и отчаянно жалел себя. «Завтра снова встанет солнце, начнется новый светлый день, люди будут смеяться, разговаривать, радоваться жизни, а я ничего уже не увижу… Этот негодяй убил меня! Меня, такого юного, красивого и полного надежд на будущее!»

Он вспомнил прошлое, всю свою жизнь – юный беспечный красавец и баловень судьбы, потом несчастный, брошенный всеми нищий. Почему так жестоко обошлась с ним жизнь, почему сделала его предателем и шлюхой?

Словно наяву Вилан почувствовал потные руки Матью Филлипа, своего последнего любовника, и брезгливо передернулся. Делить с ним ложе не доставляло ему никакого удовольствия, но комендант был влиятельной фигурой в Матаре, и Виль мирился – ради положения, ради сносного существования. А что было делать? Столица занята, карейцы победили, а ему нужно было как-то жить в этом новом Наймане.

Он всерьёз думал, что карейцы пришли в Найман навсегда, пока не попал к партизанам. Здесь он встретил совсем иные настроения, здесь никто не терял веры в победу, здесь все боролись с врагом и не помышляли о сдаче! И здесь же, в этой глухой деревеньке, вдали от балов и раутов, судьба подарила ему неожиданное счастье – он влюбился! Впервые в жизни полюбил, всем сердцем и душой, впервые размечтался о возможности безоблачного счастья…

В лице любимого Вилан увидел свою спасительную соломинку, уцепившись за которую, он ещё мог выплыть из затянувшего его омута предательства. Князь отнесся к нему с сочувствием и симпатией, и Виль почувствовал, что у него еще есть надежда. Начать новую жизнь, став князем Эйденом – для достижения этой цели он готов был уничтожить всё и всех, кто был помехой, и прежде всего, конечно же, графа Тефана!

Не получилось! Тридцать партизан погибло, а проклятый соперник остался жив! Комендант понял, что Виль предал карейцев и послал этого черного дьявола убить его!

В роковую ночь Вилан почти не спал. Он вообще плохо спал все ночи, опасаясь мести обманутых врагов. Долго стоял у окна, слушая шум ветра и скрип старой липы, подходил к двери, ложился в постель, снова вставал и беспокойно ходил по комнате… Убийца возник внезапно, словно из воздуха, зажал рот, опрокинул навзничь… Омега не успел даже вскрикнуть...

И вот теперь, в ярком свете дня, последнего дня в его короткой несчастной жизни, когда он уже почти ничего не различает … Кто это склонился над его постелью? Неумеха лекарь? Простолюдин Наст, возомнивший, что умеет врачевать раны? Нет, не они… Виль сделал над собой отчаянное усилие, пытаясь рассмотреть, кто же пришёл с ним попрощаться? От напряжения глазам сделалось больно и горячо, но он узнал…

- Князь Эйден… Илай… - хриплым шепотом с трудом выговорил он, стараясь удержать расплывающийся перед глазами облик любимого, - люблю… мой милый… я люблю... тебя...

Прохладная ладонь легла на пышущую жаром щёку, и Вилю стало легче.

- Не напрягайся, ты поправишься, всё будет хорошо, - нежным ласковым шёпотом сказал князь, поглаживая пальцами его лицо. – Виль, вспомни, это очень важно. Кто это был, кто ранил тебя?

«Не знаю, я его не разглядел», - собирался ответить Вилан, но тут взгляд его прояснился, и он отчетливо увидел стоявшего позади князя ненавистного Тефана.

- Он! Это он убил меня! – наливаясь бешеной злобой, прошипел умирающий. – Это все он... - С усилием оторвав от одеяла налитую свинцом слабую руку, Вилан с ненавистью ткнул пальцем в сторону графа. - Убийца - он… - голос прервался и вялая рука упала вниз. Взрыв ярости отнял у шпиона последние силы, глаза закатились, и он впал в беспамятство, из которого уже не очнулся.

Глава 25

- Неужели вы считаете меня убийцей? – глухим от негодования голосом спросил Тефан. – Неужели вы верите, что я способен войти в комнату к спящему человеку и хладнокровно вонзить в его грудь нож?

Илай медленно поднялся с дивана, на котором сидел, и подошёл к стоявшему у окна Тефи. Некоторое время он молчал, глядя мимо него на стекающие по стеклу дождевые капли, потом негромко заговорил, тщательно подбирая слова.

- Тефи, ты благородный и честный человек, терпишь лишения и тяготы войны наравне с простыми крестьянами, заботишься о раненых и не боишься крови…

- К чему такое длинное предисловие, командир? – прервал Тефан. – Прошу вас, без иносказаний. Я задал вам простой вопрос, и жду такого же понятного ответа. Вы верите, что Вилан сказал правду?