Тефан нахмурился, вспомнив, как князь нёс этого омегу на руках... Стоп, он ведь цепко обвивал его за шею обеими руками, и голова у него не заваливалась набок, как непременно было бы, если бы он и в самом деле был без чувств. Нет, он держал её прямо и ровно, прислонив к плечу Илая. Неужели он и в самом деле искусно притворялся, изображая обморок?

- Аль, если ты заметишь что-то странное в его поведении, то непременно мне скажи.

***

Аликс не ошибся – Вилан действительно наблюдал сквозь ресницы за суетившимися вокруг него людьми. Собственно, прислуга занимала его мало, куда важнее было разобраться в обстановке хозяйского дома и понять родственные связи изящного высокого омеги и Илая. Кто он такой, князь Эйден? Владелец здешнего поместья, собравший ополчение из числа собственных крестьян, или случайно отставший от армии офицер?

Он пытался разузнать о князе еще по пути сюда, но у него ничего не вышло. Эйден дал в провожатые спасенному омеге двух молодчиков из числа своих разбойников, один сел на козлы за кучера, второй разместился напротив в карете, и все попытки разговорить этого болвана ни к чему не привели.

- Не знаю, ваша милость, вы бы лучше спрашивали про сие у командира, - уныло бубнил парень одно и то же, не отвечая ни на один из поставленных Виланом простых вопросов.

В конце концов Виль разозлился, оставил безуспешные попытки и отвернулся к окну, сосредоточив всё внимание на дороге, не с целью запомнить, как они ехали, а попросту оттого, что заняться больше всё равно было нечем.

За окном шел дождь, а они ехали по скверной лесной дороге, явно не предназначенной для широкой кареты. Тряска изматывала душу, а путь казался бесконечным.

Спереди и сзади скакали партизаны. Одни двигались довольно быстро и ушли далеко вперед, так что их было почти не видно за пеленой дождя, другие как будто не спешили и шли вровень с каретой. В одном из ближних всадников Вилан узнал Эйдена и радостно вздохнул, словно встретил в чужой толпе близкого человека. «Сам охраняет! – мелькнула было горделивая мысль, но тут же потухла, заменившись иной, менее заманчивой. – Или сторожит?»

«Ну, ничего, совсем скоро всё изменится, и ты будешь доверять мне. Скоро вы все будете доверять мне. Инструкции хороши, хитрый Матью все продумал. Всё, до мелочей».

Лес расступился, и Вилан с изумлением увидел, что они въехали не в жалкий партизанский лагерь где-нибудь в непроходимой чаще, а в обширное поместье. Шпион так и прилип к оконцу, жадным взором осматривая дом. Живой интерес тут же заменило острое чувство зависти. «Какой огромный особняк! Мне и не снились в Селби такие хоромы!»

В конце подъездной аллеи карета остановилась.

- Приехали, господин, выходите! – равнодушно сказал сидевший напротив альфа, распахнул дверку и спрыгнул на землю, но Вилан не тронулся с места, продолжая наблюдать за происходящим снаружи.

Партизаны вокруг спешивались, расходились по своим делам, весело переговаривались с встречавшими их омегами и детьми. Но что хозяева особняка? Так вот же и они!

На парадное вышли двое омег, явно горничные. А вот и господин, его невозможно ни с кем спутать, несмотря на простую, почти крестьянскую одежду. Хорош – тут ничего не возразишь! Тонкие черты аристократического лица, безупречная кожа, блестящие каштановые волосы. Осанка и стан принца крови…

Смотрит на карету с интересом, но как-то вскользь, тогда как основное его внимание направлено… конечно же, на князя Эйдена!

А что же он? Рванулся было навстречу ему, своему супругу (жениху? возлюбленному?), но вовремя вспомнил правила учтивости и вернулся к карете.

Вилан едко улыбнулся, наблюдая за его приближением. Он не смог отказать себе в маленьком спектакле, и едва лишь князь распахнул дверку кареты и подал гостю руку, выполняя долг гостеприимства, закатил глаза и в очередной раз «пал в обморок».

Что выйдет из этой затеи, и выйдет ли вообще – покажет время. А пока – так приятно плыть в кольце сильных крепких руках, прижиматься щекой к груди, слушать частый тревожный стук сердца! И пусть ЭТОТ смотрит…

Глава 20

К вечеру в доме всё утихло, даже мальчишки раньше обыкновенного улеглись спать. Со свечой в руке Тефан обошел верхний этаж, заглянул к детям, поправил сползшие во сне одеяла, спустился по лестнице в лазарет, потом ненадолго задержался в гостиной, слушая тихое дыхание нового гостя.

Обморок, мнимый или истинный, давно прошёл, и омега уснул. Горничные, однако, не решились тревожить его и оставили до утра на диване, отгородив левую сторону большой комнаты передвижной ширмой. Движения по установлению ширмы не обеспокоили гостя, и он не только не проснулся, но даже не переменил положения. Может ли быть, что он только делал вид, что ничего не слышит?

«Кто он, этот красивый юноша? Почему его поведение кажется мне подозрительным?»

Тефан зашел в свой маленький кабинет, примыкавший к гостиной, поставил подсвечник на оставшийся в комнате стол. Дверь в гостиную он не закрывал. За окном шумел ветер, но дождь прекратился, и только иногда крупные капли с мокрых деревьев с тихим шумом падали на землю. Сквозь разрывы туч пробивалась одна из лун, освещая сад призрачным тревожным сиянием. Граф подошел к окну и остановился, всматриваясь в знакомый пейзаж. Уставшие за день ноги болели, сердце тревожно сжималось, неспокойные думы переполняли душу.

Кругом враги, а столица сдана. Что с ними будет, если карейцы победят? Где дядя Марлин, жив ли он? Или влачит в разоренной Матаре жалкое существование, оставшись без пищи и крова над головой, или сгорел в ужасном пожаре?

Тефан попытался представить себе Матару в руинах – и не смог. Слишком мучительно было осознавать, что тех улиц, по которым они ещё совсем недавно ездили с дядей, по которым гуляли с друзьями, мечтая о счастье, больше не существует. Ныне они завалены пеплом и мусором, по ним ходят солдаты вражеской армии, слышится чужая разноязычная речь. Дом князя Ядвига тоже наверняка сгорел, Наст говорил, что в той стороне огонь бушевал особенно свирепо…

- Граф... Тефан... Тефи, вы здесь? – знакомый голос прервал его горестные размышления. Он повернулся, и князю стали видны его полные слез глаза. – О, небеса, что же случилось? Мой милый, вы же никогда не плачете.