Со стороны эти контакты выглядели обыденными и довольно сухими, но Тефану они давались нелегко. Присутствие Илая выводило Тефи из эмоционального равновесия, он чувствовал себя опасно уязвимым, хотя никаких поводов к этому князь не давал. Изо всех сил стараясь держатся естественно и спокойно, граф, сам того не замечая, выдавал себя своим старанием - он нервничал и избегал смотреть ему в глаза, порой излишне суетился, становясь неуклюжим и рассеянным.
"Это князь Эйден, у него есть муж, я не имею права видеть в нем мужчину. Зачем я думаю о нем? Это непозволительно, нелепо и совсем не нужно мне. Наверно, я устал от одиночества, отсюда это странное влечение, оно пройдет, надо заняться делом и прийти в себя..."
Дел было много и они отлично отвлекали. Но среди них уроки верховой езды и стрельба в цель из пистолета, требовавшие от графа сосредоточения всех душевных и телесных сил. Когда Илай оказывался рядом, почти касаясь со спины большим и сильным телом, когда его рука ложилась сверху на ладонь, сжимающую рукоять оружия, а дыхание обдавало жаром шею, Тефан весь подбирался, как перед прыжком и становился манекеном. Омега даже не дышал, и слушал только инструктаж. Он должен обучиться - больше ничего, нельзя себе позволить отвлекаться! Как ему это удавалось, он и сам не понимал, но руки не дрожали и цель он поражал неплохо.
Слишком сосредоточенный на том, чтобы себя не выдать, Тефан не замечал ни лихорадочно блестевших черных глаз Илая, ни обожания в его взоре, ни слишком длительных прикосновений, когда в них вовсе не было нужды. Граф бы безмерно удивился, если б узнал, что их занятия волнуют Илая не меньше, чем его, доставляя опасное, но приятное наслаждение. Князь ждал этих минут, ждал и боялся, но вместе с тем желал, и каждая новая встреча с Тефи приводила его во всё больший трепет.
«Почему? Зачем? – в смятении чувств корил он себя. – Что мне до Тефана, когда у меня есть Май? Мой нежно любимый единственный Май?»
Кругом была война, он ничего не знал о муже и о сыне, он беспокоился о них. Но Тефан... За Тефана Илай боялся так сильно, как не боялся ни за кого другого.
Уезжая из деревни в рейды, князь непременно оставлял человек десять для его защиты – на случай внезапного нападения оккупантов. Все знали, для чего принимаются такие меры предосторожности, знали, но вслух не говорили, как, впрочем, и не осуждали. Крестьяне любили своего молодого хозяина и желали ему счастья, пусть и недолговечного.
А был еще и Аликс. Сын короля Альберта, выросший без мужской руки - он ходил за ним повсюду, не отставая ни на шаг. Копировал движения и голос, глядя ему в глаза откровенно обожающим восхищенным взором...
Князю нравился смелый находчивый мальчик. Тефан сумел вырастить его настоящим альфой.
Илай почти благословлял войну, подарившую ему эту встречу. Как же он будет расставаться с ними, когда придёт время?
Глава 12
Начался последний летний месяц, принесший облегчение от нестерпимого зноя. Небо затянуло тучами, и пошёл дождь, пока какой-то робкий и прерывистый. Илай с утра уехал в лесную школу обучать новобранцев, недавно приставших к отряду, Аликс и Нанси по обыкновению увязались следом. Оставленные в деревне крестьяне во главе с иноземцем Карлосом жали овес для лошадей, одновременно присматривая за безопасностью в округе.
Спасаясь от дождя, Тефан быстро шел по прилегающему к поместью парку, в который раз отмечая нанесенные врагами повреждения. В любимой беседке они развели костер, в результате от резных перил ничего не осталось, деревья пожгли, цветники вытоптали. Исидор сумел навести некоторый порядок, убрав мусор и поломанные сучья и стволы, но все равно ущерб, причиненный парку, был очевиден.
Граф вошел в гостиную, потом поднялся по лестнице к себе в мастерскую. Здесь тоже царило запустение – картины лежали в беспорядке, по большей части порванные или испорченные, гобелены порезаны, стулья поломаны. Убирать здесь не имело смысла, потому что в любой момент можно было ожидать новой опасности. Тефан давно не переступал порога своей студии, да и теперь не знал, зачем пришел сюда. Осторожно двигаясь по разгромленной комнате, он прошел вглубь, поднял с пола несколько чистых листов, выпавших из альбома, два целых карандаша. Немного постояв в раздумье, присел на уцелевший топчан, и вдруг быстро, словно боясь не успеть, начал рисовать по памяти …портрет князя Эйдена…
Несколько смелых штрихов – и вот он, Илай! Длинный прямой нос, строгие упрямые глаза, мягкий контур губ, изогнутая линия бровей, шапка чёрных волос…
Неожиданное явление лакея заставило его вздрогнуть.
- Молодой господин, - запыхавшись от быстрой ходьбы, доложил Исидор, - лошади ржут. Не наши, чьи-то чужие. Спрятались бы от греха, вдруг карейцы? Командир велел оберегать вас, мало ли чего, время беспокойное…
- Хорошо, - Тефи сунул листок в карман и быстро пошел к чёрной лестнице, но вместо того, чтобы спускаться вниз, как ожидал слуга, начал подниматься на чердак. - Сверху посмотрим, кто приехал. Из слухового окна.
- Рисковый вы, однако, граф, - пробурчал лакей. – Если что с вами случиться, командир мне шею свернет, как курёнку.
- Князь Эйден излишне беспокоится обо мне, - нарочито недовольно ответил Тефан, старательно скрывая, что ему приятна проявленная о нем забота. – Ну вот, мы и на месте.
Из чердачного окошка открывался отличный вид на всю усадьбу. Справа к крыльцу вела широкая подъездная аллея, а слева малая дорожка, ведущая к деревне и к лесу. В мирное время она использовалась для хозяйственных нужд: подвозки сена, зерна и дров.
Ржание усилилось, послышался скрип колес подъезжающей повозки - и наблюдатели замерли, ожидая дальнейшего. Со стороны леса, по малой дороге выехала простая крестьянская телега, запряжённая парой великолепных ухоженных лошадей. Правил подводой худенький омега, почти подросток, рядом с ним сидел мальчик лет десяти, а в телеге лежали двое, судя по неподвижности тел, раненые или больные.
- Кто это, Исидор? – всматриваясь в нежданных гостей, спросил Тефан, и вдруг узнал, вздрогнул и побледнел, как полотно. – Нет, быть не может, нет! Это же Май! - сорвавшись с места, граф помчался вниз, перескакивая сразу через две ступеньки. Ничего не понимающий лакей едва поспевал следом.
Телега въехала на лужок перед Большим домом и остановилась. Возница молча сидел, опустив вожжи, но на землю не сходил, так же, как и мальчик рядом с ним. Он вообще не предпринимал никаких действий и не пытался звать на помощь, лишь окидывал настороженным взором подворье и многочисленные окна первого этажа.
