- Антоний! – Наст кинулся к любимому и упал рядом с ним на колени.
- Зачем ты здесь? – прохрипел он. – Оставь меня, беги, нам не выбраться вместе!
- Молчи, молчи, - как заклинание, твердил Наст, силясь поднять его. – Вставай, ты сможешь! Потихонечку…
- Ты разума лишился, - стонал "князь", - сам знаешь, что я не могу, оставь меня, оставь, беги. Кругом огонь, ты сгоришь из-за меня!
Наст не слушал, пристраивая на своем плече его левую руку. В правую он сунул Антонию толстую палку, которую подобрал где-то на улице, и настойчиво тянул его вверх, побуждая подняться. Отчаяние и страх за любимого придали омеге мужества и прибавили сил.
В глазах офицера мелькнула надежда. Он напрягся, опираясь на Наста и помогая себе палкой, встал на здоровую ногу. Некоторое время он неуверенно стоял, оценивая свои слабые силы, потом осторожно и неуверенно сделал первый шаг, вернее, скачок, второй, третий… Оказалось, что с помощью Наста он вполне мог передвигаться, ставя попеременно то палку, то здоровую ногу.
Так они и пошли, сопровождаемые треском горящего дерева, громом отдаленных ещё пушек, воплем и стонами сотен обречённых, остающихся в пламени приближающегося пожара на верную и неминуемую погибель. Порой клубы разноцветного густого дыма окутывали беглецов удушливым облаком, затрудняя и без того утомлённое дыхание, вызывая мучительный кашель и едкие слёзы на воспалённых глазах. Толпа жителей бежала от огня неведомо куда, омеги тащили за собой орущих детей, судорожно цеплявшихся ручонками за отцовскую одежду. Никто не знал, где и как идет сражение, взят уже город неприятелем или нет, людьми владело одно единственное желание - выбраться из тесных улиц, грозивших стать для них огненной ловушкой.
Наст выбивался из сил, но с завидным упрямством продолжал тащить Антония по запруженным народом улицам. Офицер тяжело висел на его плечах, каждый следующий шаг давался ему труднее предыдущего. Порой некуда было поставить палку, некуда шагнуть, так тесно сгрудились меж собой несчастные жители обречённого города.
Впереди показалась большая площадь, и толпа поредела. Наст облегчённо перевел дух, решив, что спасение близко, когда какой-то седой косматый старик с безумным взором налетел на них и сбил с ног. Омега покачнулся и упал первым, увлекая за собой раненого. Падая, "князь" немного придавил его, зато покалеченная нога почти не пострадала. От острой боли он снова потерял сознание, а очнулся оттого, что Наст отчаянно хлестал его по щекам, стараясь привести в чувство.
- Антоний, как ты, милый? - бессвязно бормотал он, выбираясь из-под его тела.
- Все хорошо, - с трудом переводя дыхание, прохрипел он. – Давай передохнём немного, здесь пока нет огня…
- Но это ненадолго, - возразил омега, - дерево сухое, пожар движется быстро. Надо идти, медлить нельзя…
- Я больше не могу, да и палка сломалась, - стонал раненый. - Ты тоже выбился из сил. Оставь меня и уходи! Тебе нет никакого смысла погибать из-за меня!
- Нет! – шепотом закричал Наст. – Не смей так говорить, не надо! Мне без тебя не жить… Мы обязательно спасемся, вот увидишь! Я дотащу тебя до площади, там безопасно!
С этими словами он поднялся, ухватил альфу за плечи и потянул вперед, твердо решив скорее умереть, чем бросить его посреди этого хаоса. «Князь» пытался помочь, отталкиваясь от земли здоровой ногой, но его действия только затрудняли Насту задачу, он пыхтел и задыхался, с каждой минутой слабея и теряя последние силы.
Идущие впереди люди вдруг замерли, подались назад и испуганно закричали, потом хлынули по сторонам, упали наземь. Пули засвистели, сразив сразу пятерых, не успевших укрыться.
- Сражение, сражение, впереди карейцы! Разбегайтесь, ложитесь!
Наст замер, слушая крики, потом, как в страшном сне, увидел слева множество солдат в чужой форме. Навстречу им бежали ополченцы, стреляя на ходу из ружей. Кругом падали убитые и раненые, стрельба приближалась к ним вплотную, и Наст, не задумываясь ни на секунду, бросился вниз и закрыл Антония своим телом.
Глава 9
Илай Эйден открыл глаза и увидел светлую просторную комнату, убранную по-крестьянски. Судя по тому, как падали на пол косые солнечные лучи, было совсем ещё раннее утро.
Единственным предметом «господской» обстановки в комнате оказалось большое роскошное кресло, стоящее возле комода. В кресле сидел Тефан Уллиян, и, судя по расслабленной позе и откинутой голове, безмятежно спал.
"Значит, мне это не приснилось, и я действительно попал в поместье графа, - не отрывая глаз от спящего, подумал Илай. - Но неужели он просидел возле меня целую ночь?»
Князь приподнялся и сел в постели, стараясь причинить как можно меньше беспокойства раненому плечу. Впрочем, боль почти не мучила его, осталось лишь легкое ощущение жжения, как всегда бывает при заживлении раны.
По комнате плыл горьковатый и одновременно сладкий аромат. Хм, странно, липа вроде отцвела? А вот полынь... И почему так отзывается на этот запах тело? Илай сглотнул и посмотрел в окно - оно было закрыто. Откуда же тогда так пахнет? Нет никаких букетов, ни на столе, ни на буфете...
Тефан вздохнул во сне и шевельнулся, полынью потянуло отчетливее. Так это от него идет такой изысканный оттенок полевых цветов? Илай втянул ноздрями воздух и едва не задохнулся - так резко и неудержимо потянулось все его мужское естество навстречу течному омеге. Похоже, цикл начался у него совсем недавно, поэтому и запах так силен. Князь усмехнулся - липа и полынь, придет же в голову такое? Май источал в "особенные дни" совсем другие ароматы, но этот нравился ему гораздо больше.
"Нет, так нельзя! - отчетливо почувствовав напряжение в чреслах, рассердился Илай. - Что на меня нашло?" - он сделал над собой усилие и отвел от омеги взгляд, но разум тут же проиграл природе, и альфа снова пожирал глазами милое лицо, удивляясь силе неожиданно произведенного впечатления. Среди офицеров он слыл чуть ли не монахом, потому что почти никогда не изменял супругу. Случайные связи его были редки и так мимолетны, что он не придавал им никакого значения. Светские львы никогда не занимали его, омеги из народа тем более.
