— Мы направили войска, чтобы замедлить их, — продолжала Кадуцея. — В основном рабов, выгнанных из западных шахт. Миньоны Кровавого Бога примечательны страстью к резне ради резни, и вряд ли устоят перед соблазном напасть на столь слабого врага.
— А когда рабы закончатся?
— Легионы отправятся в западную часть города. Если нападут варвары, мы удержим их. Если не нападут, то мы устроим контрудар и отгоним их обратно к западной стене.
— О каком количестве врагов идет речь?
На мерцающей карте появилось множество отметок, покрывающих пробитую стену, словно болезненная сыпь. Зеленые обозначали варваров, красные демонов.
— Около ста тысяч горцев. Мы убили очень многих, но к ним присоединилось еще больше союзников. Число демонов мы оценить не можем. Некогда Сс’ллу Ш’Карру подчинялись миллионы.
— Но это не Сс’лл Ш’Карр. Ш’Карр мертв.
— Да, моя госпожа. Но это может быть некий наследник этого демона, способный соперничать с ним в силе.
— Прежде мы отправим это существо к его богу. Командир?
— Моя госпожа? — отозвался Деметрий.
— Владыка демонов — ваш. Кровавый Бог — мерзейший из всех наших врагов в небесах, и я надеюсь, что ваши боевые братья обрушат весь гнев Слаанеша на его творение.
От улыбки кожа на щеках Деметрия разошлась на всю ширину лица и застыла в ухмылке мертвеца.
— С удовольствием, моя госпожа.
Его сервомоторы зажужжали от возбуждения.
Леди Харибдия перевела взгляд на белого мудреца.
— Что говорит варп?
Обращение к белому мудрецу, похоже, застало его врасплох. Леди Харибдия отметила, что она довольно часто производила такой эффект.
— Город встревожен, как и вы, моя госпожа, — сбивчиво начал мудрец. — Наслаждения… на уровне нормы. Слегка подпорчены. Плотская раскрепощенность не так уж обильна. Однако Князь Наслаждений, несомненно, видит, насколько вы и ваш город важны для его культа, и нет сомнения, что наши богослужения призовут великое множество его слуг, если появится нужда.
— Нет сомнения? Ты говоришь не так уж уверенно.
Мудрец затрясся. Его старческие глаза увлажнились.
— Сейчас в немногом можно быть уверенным, моя госпожа. Уже много недель Песнь Резни не сходит с небосклона. В городе рождаются странные твари.
— Город уже полон странных тварей, мудрец.
— Моя госпожа, не поймите неправильно, Слаанеш никогда не оставит вас, но… но есть много пророчеств, и многие из них воплощаются в жизнь. Теленок с тремя головами, как предвидели прорицатели Багровых Рыцарей, выводок полудьяволов с щупальцами вместо рук, как писали пророки подводных государств. Все это знамения разрушений и неверия, самые древние, какие есть. Они гласят, что вернулось нечто, желающее недоброго Богу Наслаждений.
— Воистину. Отродье Кровавого Бога снова шагает по Торвендису. Пусть пророчества исполняются, как хотят, мудрец, но никаким демонам не суждено ворваться в город и отбить его у нас.
Деметрий расхохотался хриплым гортанным смехом.
— Леди, на ваших стенах целая четверть ордена Насильников. Пусть они бросят на нас весь Мальстрим, мы выстоим против этого.
— Разумеется. Мейп?
Мейп вздрогнул, как будто только что проснулся.
— Что мы можем взять от населения?
Мейп пошарил в своих слишком просторных, грязных, темно-бурых одеждах и вытянул наружу листки пожелтевшей бумаги.
— Ко… количество пригодных к службе горожан значительно превышает миллион, из них половина подходит для насильственной вербовки, примерно то же для рабочей силы невольников…
— Можно ли их мобилизовать?
Мейп снова начал копошиться, рассыпая бумаги по плитам пола.
— Триста тысяч годных для боя солдат, по данным последней переписи.
— Подойдут, чтобы умирать на баррикадах, — сказала Кадуцея.
— Это они и будут делать, если понадобится. А рабы?
Мейп продолжил, говоря все быстрее и быстрее.
— Они пойдут в бой так же, как работают в шахтах. Из-под плети, умирая. Препятствие, не более, но их будут сотни тысяч…
Речь Мейпа перешла в бессвязное бормотание.
— Подготовьте надсмотрщиков, — приказала леди Харибдия. — Надо, чтобы они могли и хотели вмиг поднять стены из рабской плоти, если понадобится. Но пусть не прекращают труды, город не должен испытывать нехватку удовольствий, пока мы ждем следующего шага наших врагов.
Леди Харибдия поднялась во весь свой впечатляющий рост, увеличенный за счет добавочных позвонков.
— Вы получили приказы. Закройте мой город и уничтожьте эту чуждую заразу.
Советники покинули зал: мудрец поспешным бегом, Деметрий — тяжко топая, Кадуцея — скачками, как хищное животное. Леди Харибдия оставила над столом мерцающее изображение голомата. Ее город был прекрасен — сверкающая самоцветная короста на поверхности крупнейшего континента Торвендиса, открытая рана, что истекала благодатью в темный мир. Блестели огни, сверкали серебряные нити подвесных мостов на фоне черного бархата глубоких карьеров. Крепость была словно бриллиант в серебряной оправе, идеальный и драгоценный камень.
Как кому-то могло вздуматься навредить такому шедевру? Неисповедимы пути Кровавого Бога, но его страсть к разрушению для леди Харибдии прямо противоречила самой простой логике. Это был бог, который отказывался от истинного поклонения и принимал только ересь — резню и уничтожение во имя его. Последователи этого божества были примитивны и больше похожи на животных. В те времена, когда Торвендис был в руках поклонников Кровавого Бога, война захлестывала планету, подобно огненным волнам, уничтожала все, чем стоило править, истребляла все народы, которые можно было поработить, и оставила после себя занесенный пеплом мир, который надо было завоевывать заново. От этих времен остались многослойные поля сражений, истекающие ненавистью и болью — источники дурманящих голову наслаждений, которые леди Харибдия могла извлечь из земли, но вместе с тем живые напоминания об аде, который Кровавый Бог именовал властью.
Образ голомата мигнул и потускнел, сквозь молочное ночное небо стало видно черные колонны зала. Потом он задрожал и отключился, когда старые электросхемы выгорели.
Город не угаснет и не умрет. Самая усердная прислужница Слаанеша продолжит добывать из Торвендиса священные удовольствия во имя своего бога. Она поклялась, что ее не остановит ни варвар, ни демон. Ведь она, в конце концов, высшая жрица Слаанеша, и этот город — ее церковь. Она исполнит свой святой долг, а все, кто встанет на ее пути, по иронии, получат в дар последнее наслаждение смерти.
За всю свою жизнь Голгоф никогда не думал, что настанет день, когда он действительно войдет на землю, подобную этой. Царство леди Харибдии было священным местом, куда он не был приглашен. Он чувствовал себя, как ребенок, нарушающий запрет. Так же он чувствовал себя, когда пошел убивать своих первых врагов и прокрался на поле боя, не достигнув должного возраста.
Святая земля была сухой, растрескавшейся, безжизненной. Там и сям из почвы медленно поднимались куски зданий, сводчатые галереи с колоннами, мощеные площади — или снова сливались с нею. Утреннее небо было окрашено в яркий желтый цвет, пронизано пурпурными полосками у горизонта, и на нем горела дюжина солнц, соревнуясь с пестрыми пятнами туманностей и яркой белой точкой неугасимой Песни Резни.
В отдалении высился город, его странные луковицеобразные башни кренились под безумными углами, и даже с такого дальнего расстояния Голгоф мог разглядеть длинные цепи, которые поддерживали некоторые из них, и тонкие подвесные мосты между ними. Под башнями чернели пятна глубоких карьеров. Даже сейчас, в разгар дня, в нижней тьме виднелись точки света.
Между Голгофом и городом бушевала битва, если ее можно было так назвать. Варварская орда хлынула через брешь, пробитую Ш’карром, и вторглась в запретный центр владений леди Харибдии. Демоны преследовали тех, кто обитал на окраинах города — падальщиков и бедных крестьян, которых просто увлекли за собой волны отступающих легионов. Варвары поразвлеклись с немногочисленными легионерами, оставленными позади, но не теряли времени, готовые продолжать то, что из катастрофы превратилось во вторжение. Голгоф поразмыслил над тем, как его грандиозный самоубийственный порыв перешел в нечто совершенно иное. Он собрал племена вместе, но вместо того, чтобы уничтожить их в наказание за слабость, он, получается, предпринял первые шаги к возрождению могущества?
