Пока слуги спешили помочь раненому и вызвать доктора, телохранитель, застреливший убийцу, присел рядом с умирающим, пытаясь выяснить, кто послал его. Убедившись, что ранение защищавшего его телохранителя не смертельно, Баалберит тоже спустился на нижнюю площадку лестницы. Он знал, что допрашивать умирающего стрелка бесполезно. Даже если неудачливый убийца сможет прожить достаточно долго, чтобы ответить — что вряд ли, судя по огромной дыре в его груди — он потратит эти последние секунды жизни, выражая ненависть к своим врагам. Скорее всего, этот туземец не имел ни малейшего представления о том, что он всего лишь пешка Мелькарта. Вероятно, он считал себя доблестным бойцом революции, трудившимся ради уничтожения Империума — и возможно, в последнем был прав.

Даже Баалберит весьма смутно представлял себе, сколько из подозреваемых подпольщиков-революционеров были на самом деле шпионами, и мог лишь предполагать, что агентов Мелькарта среди них больше, чем его людей. Однако он знал, что все революционное движение могло быть легко уничтожено за несколько дней, если бы это было в интересах имперского правительства. Один из немногих пунктов, в которых Верховный Инквизитор был полностью согласен с губернатором — что аккуратно управляемая оппозиция, которой легко манипулировать, куда более полезный политический инструмент, чем небольшая подпольная организация, действительно работающая в обстановке глубокой секретности.

— Он мертв, — доложил телохранитель. — Не сказал ни слова.

— Есть у него что-нибудь? — спросил Баалберит, глядя, как телохранитель обыскивает карманы мертвеца. Инквизитор был уверен, что ответ окажется отрицательный. Так оно и было.

— Информация об успехе Ажао, наверное, просочилась, — предположил телохранитель. — Они знают, что если мы сможем установить контакт с Имперским флотом, все изменится, — он осторожно не стал уточнять, кто именно эти «они». — Прикажете удвоить охрану в апартаментах псайкера?

— Только если ты абсолютно уверен в новых людях, — сказал Баалберит. — Именно так — если абсолютно уверен. Там даже самые сильные души склонны к… тревоге. Служба там требует исключительно сильных нервов.

— Не вопрос. И я найду самого подходящего человека, чтобы заменить беднягу Макри. Желаете подождать, пока он прибудет сюда?

— Нет. У меня встреча с Мелькартом, — Баалберит встал и пошел к двери, за которой на улице ждал его автомобиль.

— Разумно ли это?

— Это необходимо. В любом случае, этот так называемый дворец сейчас, вероятно, самое безопасное место в Калазендре — Мелькарт не может допустить, чтобы там что-то со мной случилось. Он считает, что у него и так достаточно поддержки, чтобы быть единоличным правителем мира, но понимает, насколько непрочна может быть эта поддержка. Он не может допустить, чтобы распространялись слухи, что он больше заботится о своей личной славе, чем о безопасности имперских граждан.

— Слухи все равно распространяются, — сказал телохранитель, открыв дверь автомобиля перед инквизитором и оглядевшись вокруг в поисках возможных угроз — каковых обнаружено не было.

— Это прискорбно, — ответил Баалберит, когда телохранитель сел в машину, закрыв дверь, и водитель мог ехать. — Не думаю, что мы можем позволить себе раскол в наших рядах — так же, как и губернатор. Если мы не сможем восстановить контакт с Империумом, мы должны хотя бы выиграть эту войну в Гульзакандре — а если сможем, мы должны будем убедить настоящих техножрецов и инквизиторов, что нас стоит спасти. Нам необходимо обуздать Мелькарта и заставить его прислушаться к голосу разума.

— Значит, никаких ответных действий не будет? — спросил телохранитель.

— Мы даже не знаем наверняка, что это он, — устало сказал Баалберит. — У нас ведь и так хватает врагов, не правда ли? Туземцы ненавидят нас больше, чем гвардейцев губернатора и армию, потому что именно мы пытаемся искоренить их нечестивую религию. Они не понимают, в какого рода войне нам приходится сражаться.

До губернаторского дворца было недалеко. Можно было бы легко дойти пешком, но обычай требовал, чтобы повелители «Империума» не ходили по улицам пешком. Они были Истинными Людьми, гражданами галактики, невзирая на тот факт, что уже в течение семи поколений жили на этой планете в изоляции. Ходить пешком — для туземцев.

Когда лифт поднялся на этаж, где находились апартаменты Мелькарта, Баалберит понадеялся, что в этот раз не придется выходить на этот проклятый балкон. Он ненавидел, что Мелькарт так издевался над ним, или хотя бы знал о том, что у него есть эта слабость, над которой можно издеваться. Однажды, подумал он, Мелькарт, стоя на балконе, высунется слишком далеко через край и упадет — но не тогда, когда Верховный Инквизитор будет стоять рядом с ним или даже вообще находиться во дворце. Сейчас еще не время — но времена меняются, иногда весьма быстро, и если Дейр Ажао был прав, времена могут резко измениться к лучшему. Через неделю, возможно, если только варп-шторм утихнет достаточно надолго, на Сигматусе может появиться настоящий имперский губернатор — и значение верности и решительности Верховного Инквизитора получит, наконец, должное признание.

Орлок Мелькарт в этот раз был не на балконе. Он сидел за рабочим столом, принимая других посетителей: трех старших армейских офицеров и оператора станции вокс-связи, должно быть, доставившего новости с фронта. По выражению их лиц Баалберит понял, что новости были плохими.

— Что случилось? — спросил он.

— Операция «Зонд», — кратко ответил генерал-майор Форх.

Баалберит нахмурился. Операция «Зонд» была не его идеей, но оценка ее необходимости основывалась на сведениях, полученных его псайкерами. Видение, о котором шла речь, к сожалению, было слишком неясным, но оно показалось достаточным, чтобы подтвердить тактическую важность некоего полукруглого холма к западу от деревни Одиенн. Решение занять Одиенн и организовать в деревне временную базу было принято независимо, но так как это было частью плана Фульбры, желательность срочного занятия этой предположительно важной позиции казалась вполне ясной.

— Должно быть, культисты уже заняли холм, — сказал полковник Балилла, — и люди Фульбры попали в засаду.

В его голосе явно слышалось обвинение. Военные, не понимавшие, как трудно иметь дело с псайкерами, никак не могли примириться с ограниченностью информации, которую мог получить Баалберит. Получив сведения о возможной тактической важности этого холма, люди Фульбры должны были учитывать вероятность засады.

— И на что они наткнулись? — агрессивно спросил Баалберит. — Полевая артиллерия? Штурмовые винтовки?

— Мы не знаем, — признался Форх. — Похоже, просто не осталось выживших. Что-то ужасное. Что-то чудовищное.

Он имел в виду колдовство, но не мог заставить себя произнести это слово.

— Даже если не осталось выживших, — произнес Баалберит, сохраняя презрительный тон, хотя он был наигранным, — у нас нет оснований предполагать, что случилось нечто необычное, не так ли?

— Это должно было быть нечто необычное, — мрачно возразил Форх. — Это были отличные солдаты — и хотя они пересекали пустыню налегке, но были вполне хорошо вооружены на случай любых чрезвычайных обстоятельств, которые только можно было предполагать.

— Даже если это действительно было что-то ужасное, — сказал Баалберит, — его применение дорого обойдется врагу. Пусть это была неудача, но мы должны продолжать наступление, невзирая ни на что. Сам факт, что мы сражаемся, чтобы уничтожить нечто настолько чудовищное, делает абсолютной необходимой эту войну — и победу в ней. Мы должны отправить на фронт самолет, чтобы Фульбра мог его использовать.

— Верховный Инквизитор прав, это неудача, — быстро вмешался Мелькарт. — Но не слишком серьезная. Мы потеряли несколько грузовиков и тридцать человек — но можем не сомневаться, что они не стали легкой добычей. Они должны были нанести ощутимый урон врагу. Это ослабляет позицию у Одиенн больше, чем мы ожидали, но эта позиция изначально была слабой, потому что туземцы успели отравить колодец. Наступательные операции на севере и юге продолжаются куда более успешно — наши потери незначительны, а потери противника уже исчисляются тысячами.