«Эхо проклятия» сделало бочку, несясь вперед и обращая свои бортовые и спинальные батареи к врагу. Орудия корабля изрыгали ответный огонь подобно истекающему гноем нарыву. Некоторые корабли эльдар были столь изящны, что, казалось, они просто исчезли с пути залпа. Другие приняли огонь на себя и позволили ему стечь по своим мерцающим щитам, зная, что курс «Эха» вынуждал его стрелять в основном по астероидам.

Первым подбитым судном ксеносов был небольшой корабль сопровождения, носивший имя, которое невозможно выговорить человеческим языком. Разумеется, никому из находившихся на борту «Эха проклятия» не пришло в голову попытаться это сделать; вместо этого люди смеялись и ликовали, когда он разваливался на части у них на глазах, пораженный шквальным огнем спинальных плазмо— и макро-батарей.

Это был всего лишь удачный выстрел, и Талос знал это. Тем не менее, от этого зрелища по его коже пробежали мурашки.

Второй корабль ксеносов погиб больше по воле случая, нежели от гнева Повелителей Ночи. Не имея времени даже на поворот, «Эхо проклятия» выплеснуло огневую мощь всех фронтальных орудий на огромный астероид впереди. Лазерные залпы вгрызлись в замерзший камень, и расщепили его вдоль слабых мест как раз тогда, когда закрытый щитом нос корабля на полной скорости протаранил его. Когда астероид распался на части, треснув под натиском полыхающих, но слабеющих щитов, вращающиеся осколки разлетелись во всех направлениях. Эльдарский флот, несмотря на всю свою ловкость, не мог уклониться от всех обломков. Даже когда они бросились врассыпную, чтобы отлететь в сторону, некоторые все же получили несущественные повреждения от разлетавшихся осколков породы.

Талос криво улыбнулся, когда одна из громадных глыб врезалась в изящный силуэт вражеского корабля. Обломок разбил солнечный парус на осколки прекрасного бриллиантового стекла и раздавил костяной корпус. Корабль вертелся, деформируясь и агонизируя, пока не угодил прямиком в другой астероид перед ним.

— Даже если мы погибнем здесь, — усмехнулся Повелитель Ночи, — это стоило увидеть.

— Три минуты до Тсагуальсы, господин.

— Хорошо, — его улыбка тут же растаяла, когда он вспомнил о предстоящем предательстве. Зная траекторию корабля и насколько противник их превосходит, многие из несчастных душ на корабле уже поняли, чем все это кончится.

— Подготовить корабль к варп-перелету? — спросил один из офицеров. Талос понял по голосу, что человек потерял надежду и теперь пытался скрыть свое беспокойство. Пророк ценил его за это. Малодушию не место на мостике.

— Нет, — ответил Талос. — И ты в самом деле веришь, что мы окажемся в безопасности? — корабль задрожал, от чего некоторые смертные члены экипажа вынуждены были схватиться за перила и консоли. — Даже если это бегство увенчается успехом, неужели ты считаешь, что нам и дальше удастся ускользать от них?

— Нет, господин. Конечно нет.

— Разумный ответ, — сказал Талос. — Сосредоточься на своих обязанностях, лейтенант Роулен. Не думай о том, что произойдет потом.

Септим и Дельтриан стояли в скромной тесной каюте, которую техноадепт без тени гордости или стыда обозначил как мостик Эпсилон К-41 Сигма Сигма А:2.

Он также потребовал, чтобы Септим покинул палубу, на что человек ответил по-нострамски нечто неясно биологическое про мать Дельтриана.

— Я пилот, — добавил он. — Я собираюсь помочь этой посудине взлететь.

— Твоя аугметика хоть и впечатляет, но весьма ограничена, чтобы взаимодействовать с духом машины моего корабля.

Септим указал на вращающиеся глыбы на мерцающем гололите.

— Ты доверишь сервиторам и духу машины лететь через это?

Дельтриан издал звук подтверждения.

— Куда больше, нежели кому-либо из людей. Что за…что за странный вопрос?

Септим сдался, но остался на мостике возле трона сервитора-пилота.

Раб и адепт вместе с двумя десятками сервиторов и закутанных в мантии членов экипажа смотрели на гололитическую проекцию, служившую одновременно тактической картой и оккулусом. В отличие от гололитических изображений «Эха», она была размытой и мерцала так часто, что человеческий глаз Септима заболел. Когда он смотрел на него бионическим глазом, боль проходила, как исчезала и часть помех. Только тогда он понял, что проекция была предназначена для аугметических глаз.

Сам корабль был похож на жирного жука, ощетинившегося защитными турелями, и три четверти длины которого было отведено под варп-генераторы и маршевые двигатели. Эти отсеки корабля отделялись переборками от жилых отсеков, и Септим видел, что некоторые адепты носили дыхательные маски всякий раз, когда входили и выходили из двигательного отсека.

Внутри корабля было до безумия тесно. Чтобы освободить место для брони, систем вооружения и двигателей, каждый тоннель был узким проходом, а в помещениях хватало места лишь для одного оператора и самых основных систем. Командная палуба была самым просторным местом на всем корабле, и даже там было яблоку негде упасть, стоило собраться восьмерым.

Септим посмотрел на мигающую на гололите идентификационную руну корабля. Она была прицеплена к астероиду, пока они скрывались от сканеров чужаков. Далеко за пределами поля обломков и астероидов руна, обозначавшая «Эхо», была песчинкой в буре враждебных сигналов.

— «Эхо» почти на месте, — произнес он, — они прорвутся.

Услышав знакомый звук, Септим повернул голову. В помещение вошел Вариель, гудя сочленениями своего доспеха при каждом движении.

— Скажи мне, что происходит, — как всегда спокойно потребовал он.

— Не похоже, что они знают, что мы здесь, — Септим перевел глаза на гололит.

— Cкажи мне, что с «Эхом», смертный болван.

Пристыженный очевидностью своей ошибки, Септим заставил себя улыбнуться.

— Они прорвутся, лорд Вариель.

Апотекарий не выказывал никаких эмоций, услышав уважительное обращение, как не выказывал их множество раз в прошлом, когда Септим произносил или не произносил его. Подобные вещи совершенно не имели для него значения.

— Я полагаю, мы скоро отправляемся?

Дельтриан кивнул, изо всех сил имитируя движения человека шеей, не предназначенной для того, чтобы сгибаться таким изящным образом. Что-то заклинило в верхней части позвоночника, и ему потребовалась пара секунд, чтобы ослабить позвоночные связки.

— Ответ положительный, — вокализировал он.

Вариель подошел туда, где стоял септим и сам взглянул на гололит.

— Что это? — он указал на рунический символ.

— Это… — Септим дотянулся до консоли пилота-сервитора и подрегулировал гололитический дисплей, нажав пару кнопок. — …это ударный крейсер Ордена Генезиса, который мы уничтожили несколько месяцев назад.

Вариель не улыбнулся, что не удивило Септима. Его бледно-голубые глаза моргнули, когда он изучал гололитическое изображение разрушенного крейсера, чей корпус был открыт пустоте. Воин наклонился и увеличил картинку, чтобы рассмотреть тотальное разрушение, где в самом сердце Скопления Талоса среди самого плотного скопления астероидов от разрушенной луны дрейфовал погибший крейсер.

— Это было в высшей степени великолепное убийство, — отметил Повелитель Ночи.

— Да, господин.

Вариель посмотрел на него с беспокойством во взгляде. После почти десяти лет в услужении у Восьмого Легиона Септим был готов поспорить, что его больше ничто не может заставить нервничать. Глаза Вариеля, похоже, были редким исключением.

— Что с тобой? — спросил апотекарий. — У тебя участилось сердцебиение. От тебя воняет каким-то идиотским эмоциональным возбуждением.

Септим склонил голову к гололиту.

— Это трудно… смотреть как они сражаются без нас. Все, чем я занимался почти всю свою сознательную жизнь, это служение Легиону. Без него…я даже не уверен, что знаю, кто я.

— Да, да. Очень интересно, — он повернулся к Дельтриану. — Техноадепт, дабы развеять скуку, я желаю послушать переговоры эльдар. Ты сможешь перехватить их сигнал?

— Конечно, — Дельтриан развернул две из своих вспомогательных конечностей, и они аркой изогнулись над его плечами, чтобы работать с отдельной консолью. — Но я не обладаю способностью переводить лингвистические вокализации эльдар.