— Ну, — Сайрион прочистил горло, — быть может, пятую часть.

— Да ты неплохо поработал, Ловец Душ.

— Сколько раз еще я буду вытаскивать вас из могилы и повторять, что хватит называть меня так? — Талос ввел другие координаты. Гололит уменьшился, показывая изображение самой Тсагуальсы и множество других мерцающих рун, окружавших планету и её раненую луну.

— Вражеский флот собрался по периметру поля. Они не торопятся идти сквозь него за нами, а также не стремятся напасть и разделаться с несколькими тысячами душ на самой планете, которых мы оставили в живых. На данный момент, похоже, что они намереваются ждать, но это на данный момент. Петля затянулась. Мы попытались убежать, но они вынудили нас отступить. Они знают, что у нас нет иного выбора, кроме как сразиться. Мы стоим спиной к стене.

Он оглядел зал военного совета, посмотрев в глаза каждому их последних выживших братьев. Воины десятой и одиннадцатой рот были сгруппированы в четыре последних когтя.

— У тебя есть план, — прогудел Малхарион, и на этот раз это был не вопрос.

Талос кивнул.

— Они затянули петлю, чтобы навязать нам бой, это так. У них, несомненно, достаточно огневой мощи, чтобы уничтожить «Эхо проклятия». С каждым часом прибывает все больше и больше их кораблей, но мы все еще можем преподнести им сюрприз. Они ждут, что мы выскочим из нашего укрытия и дадим последний бой в пустоте, но у меня есть идея получше.

— Тсагуальса, — произнес один из Повелителей Ночи. — Ты, наверное, шутишь, брат. В пустоте наши шансы выжить больше.

— Нет, — Талос перефокусировал гололит, — не больше. И вот почему.

Мерцающее изображение показало полюс Тсагуальсы и острые выступы развалин крепости, чьи башни когда-то пронзали своими шпилями небеса. Несколько легионеров тихо заговорили или недоверчиво покачали головами.

— Наша крепость едва стоит, — произнес Талос, — десять тысяч лет не пощадили ни стен, ни шпилей. Но под ней все еще остались…

— Катакомбы, — прорычал Малхарион.

— Так точно, капитан. Данные ауспекса показывают, что по большей части катакомбы не изменились. Они по-прежнему простираются на многие километры во всех направлениях, и целые их секции в состоянии выдержать орбитальную бомбардировку. Бой на наших условиях. Если эльдары так хотят нас — пусть спускаются во тьму. И мы поохотимся на них, как они охотились на нас.

— Сколько мы там протянем? — спросил Люкориф трещащим вокс-голосом.

— Часы или дни, все зависит от того, сколько их десантируется, чтобы преследовать нас. Даже если они пошлют целую армию и наводнят тоннели, мы потреплем их куда сильнее, чем в честном бою. Часы и дни это куда больше нежели пара минут. Пожалуй, я знаю, что выбрать.

Воины приблизились, держа руки на оружии. Атмосфера изменилась, и осторожность как ветром сдуло. Талос продолжил, обращаясь к когтям:

— «Эхо проклятья» вряд ли выдержит даже короткий полет к атмосфере планеты. Как только мы покинем самую плотную область астероидного поля, эльдары накроют нас как вторая кожа. Все, кто намерен выжить, должны приготовиться к эвакуации с корабля.

— А экипаж? Сколько душ на борту?

— Мы не знаем наверняка. Как минимум тридцать тысяч.

— Мы не можем эвакуировать так много, не можем и позволить важным членам экипажа покинуть свои посты. Что ты им скажешь?

— Ничего, — ответил Талос. — Пусть горят вместе с «Эхом». Я останусь на мостике до последнего, так что командующему составу и в голову не придет, что Легион бросает их умирать.

— Хладнокровно.

— Необходимо. Это наш последний бой и будь мы прокляты, если будем сдерживать себя. Первый Коготь останется со мной, чтобы подготовить эльдарам прощальный сюрприз. Остальные высадятся на поверхность в десантных капсулах и на «Громовых ястребах» как можно скорее. Как окажетесь на Тсагуальсе, рассредоточьтесь под землей и будьте готовы к тому, что произойдет после. Запомните, если мы это переживем, за нами придет Империум. Они найдут оставшихся выживших в Убежище и услышат историю о наших деяниях. Эльдарам же нет дела до смертного населения — они жаждут нашей крови.

Фал Торм из вновь собранного Второго когтя злобно усмехнулся.

— И тут внезапно ты заговорил о выживании. Каковы наши реальные шансы на выживание, брат?

Талос ответил особенно неприятной улыбкой.

Часом позже пророк и Живодер прогуливались по его личному апотекариону. Это было весьма специфичное место, и там было намного меньше путающихся под ногами рабов и сервиторов.

— Ты осознаешь, — спросил Вариель, — сколько работы мне придется просто выкинуть?

«Просто выкинуть, подумал Талос. А Малхарион еще называет меня хладнокровным.»

— Поэтому я и пришел к тебе, — сказал воин. Он провел рукой по манипулятору хирургической машины, воображая, как она двигается, выполняя свою священную работу. — Покажи мне свою работу.

Вариель повел Талоса к камерам в задней части апотекариона. Два воина заглянули внутрь и увидели пациентов Вариеля, прикованных к стенам пустых клеток ошейниками и дрожащих от холода.

— Похоже, им холодно, — подметил Талос.

— Вполне вероятно. Я держу их в асептических камерах, — Вариель указал на первого ребенка. Мальчик был не старше девяти лет, и на его коже еще розовели шрамы от недавних хирургических вмешательств вдоль спины, груди и горла.

— Сколько их у тебя?

Вариелю не нужно было сверяться с нартециумом, чтобы назвать точные цифры.

— Шестьдесят один от восьми до пятнадцати лет. Они хорошо переносят разные стадии имплантации. Еще сто девять подходящего возраста, но еще не созрели для имплантации. К настоящему моменту умерло более двухсот.

Талос знал, что значат подобные цифры.

— Это очень хорошие показатели выживаемости.

— Я знаю, — голос Вариеля звучал почти раздосадовано. — Я мастер своего дела.

— И поэтому мне нужно, чтобы ты продолжал.

Вариель зашел в камеру, где один из детей лежал ничком и не двигался. Живодер перевернул его носком бронированного сапога, и на него уставились мертвые глаза.

— Двести тринадцать, — произнес он и жестом указал сервитору унести тело мальчика. — Сжечь.

— Повинуюсь.

Талос не обратил внимания на сервитора, выполнявшего свой погребальный труд.

— Брат, выслушай меня.

— Я слушаю, — Вариель не перестал нажимать клавиши на запястье, внося новые данные.

— Тебе нельзя быть с нами на Тсагуальсе.

Услышав это, он остановился. Вариель медленно поднял свой стерильный льдисто-голубой взгляд и посмотрел в черные глаза Талоса.

— Хорошо пошутил, — сказал Живодер без всякого веселья.

— Я не шучу, Вариель. В твоих руках ключ к значительной части будущего Легиона. Я отправлю тебя отсюда перед битвой. Корабль Дельтриана способен на варп-перелеты, и ты отправишься с ним вместе со своим оборудованием и работой.

— Нет.

— Это не обсуждается, брат.

— Нет, — Вариель сорвал кусок содранной кожи с наплечника, скрывавший крылатый череп. Символ Восьмого Легиона уставился на Талоса пустыми глазницами.

— Я ношу крылатый череп Нострамо также, как и ты. И я буду сражаться и умру вместе с тобой на этой бесполезной маленькой планетке.

— Ты ничего мне не должен, Вариель. Больше ничего.

Впервые за все время Вариель выглядел ошеломленным.

— Должен? Должен тебе? Так вот каким тебе видится наше братство? Череда услуг и одолжений. Я ничего тебе не должен. И я встану рядом с тобой, потому что мы оба из Восьмого Легиона. Мы братья, Талос. Братья до самой смерти.

— Не в этот раз.

— Ты не можешь…

— Я могу все чего пожелаю. Капитан Малхарион согласен со мной. На корабле Дельтриана нет места для более чем десяти воинов, и даже оно отведено для реликвий, которые надлежит вернуть Легиону. Ты и плоды твоей работы должны быть сохранены прежде всего.

Вариель вздохнул.

— Ты когда-нибудь задумывался о том, как часто ты перебиваешь тех, с кем разговариваешь? Эта твоя привычка раздражает почти так же как и Узас, постоянно облизывающий зубы.