Узас все еще стучал топором, отбивая звенящий ритм.
— За криками. Слушай, Талос. Слушай пульс
Талос посмотрел на Дельтриана.
— Адепт, ты не мог бы просканировать, о чем он говорит? Я слышу только крики.
— У меня запущено шестнадцать вспомогательных процессов постоянной диагностики.
Узас наконец поднял взгляд. Кровавый отпечаток ладони на лицевом щитке отразил тусклый свет помещения.
— Пульс все еще бьется, Талос.
— Какой пульс?
— Пульс, — произнес Узас. — Малхарион жив.
Талос повернулся к саркофагу.
— Уважаемый адепт, не угодно ли вам будет объяснить мне, что в сущности представляет из себя этот ваш ритуал воскрешения?
— Эти знания запретны.
— Конечно. Тогда объясните хотя бы в общих чертах.
— Эти знания запретны.
Пророк чуть было не рассмеялся.
— Это как выжимать кровь из камня. Работай со мной, Дельтриан. Мне нужно знать, что ты проделываешь с моим капитаном.
— Комбинация синаптически усиленных импульсов, электрокардиостимуляции, введение химических стимуляторов и психических стабилизаторов.
— Как много времени минуло с тех пор, как ты был апотекарием, — по тону Узаса можно было понять, что тот ухмыляется. — Мне пойти найти Живодера?
Вопреки своему желанию Талос улыбнулся шутке своего потерянного брата.
— Очень похоже на некоторые из методов, которые мы применяем при пытках, Дельтриан.
— Это так. Субь… Малхарион всегда вызывал много беспокойства, и его пробуждение требует нестандартного уровня концентрации и подхода.
— Но он же уже пробужден, — сказал Талос. — Он проснулся. Зачем продолжать ритуал?
Дельтриан издал рассерженный звук.
— Что во имя бесконечной бездны варпа это было? — спросил Талос.
— Демонстрация нетерпения, — ответил адепт.
— Как это по-человечески с твоей стороны.
Дельтриан снова издал звук, на этот раз громче.
— При всем моем уважении, ты говоришь по неведению. Ритуалы воскрешения не прекращены потому, что субъект пробудился лишь физически. Его разум не осознает окружения. Мы пробудили к жизни его физическую оболочку, позволив ему соединиться со священной боевой машиной. Но его разум все еще блуждает. Ритуал производится для того, чтобы наполнить энергией и возродить его сущность.
— Его… что?
— Его чувство самосознания и способность реагировать на раздражители. Его сознание как воплощение его живого духа.
— Ты имеешь ввиду, его душу. Его разум.
— Как скажешь. Мы вернули к жизни его мозг и тело, а не душу и разум. Вот в чем разница.
Талос сквозь зубы втянул спертый переработанный воздух.
— Когда-то у меня была собака. Ксарл частенько тыкал её палками.
Дельтриан замер. Хоть его глазные линзы оставались неподвижными, процессоры работали на полную, пытаясь найти хоть какой-то смысл в этом разговоре.
— Собака, — произнес он вслух. — Четвероногое млекопитающее. Семейство Псовые, род Волки, отряд Хищные.
Талос снова взглянул на саркофаг, слушая крики.
— Да, Дельтриан. Собака. Еще до того, как Нострамо сгорел, до того, как Ксарл и я присоединились к Легиону. Мы были детьми, и большую часть ночей проводили на улицах, мало зная о том, что существует беззаконное безумие, овладевавшее миром за пределами нашего города. Мы думали, что жили в самом сердце бандитских войн. Со временем это заблуждение кажется забавным.
Талос продолжил тем же голосом:
— Это была бродячая собака. Я её покормил и после этого она везде ходила за мной. Это была злобная псина, всегда готовая показать зубы. Ксарл любил тыкать её палкой, когда она спала. Ему нравилось смотреть, как собака просыпалась, лая и щелкая челюстями. Однажды он продолжил тыкать ее, даже когда она уже проснулась. Он дразнил её несколько минут и она попыталась вцепиться ему в глотку. Он вовремя подставил руку, но она все равно разодрала ему ладонь и предплечье.
— Что случилось с собакой? — спросил Узас и в его голосе, удивив Талоса, прозвучало любопытство.
— Ксарл убил ее. Размозжил ей голову монтировкой, пока она спала.
— После этого она уже точно не могла проснуться с лаем, — подметил Узас всем тем же странным тихим голосом.
Дельтриан замешкался.
— Актуальность этой беседы ускользает от меня.
Талос наклонил голову к саркофагу.
— Я говорю о том, что он уже проснулся, Дельтриан. А что ты делал с того момента, как это произошло? Ты говорил, что его состояние необходимо стабилизировать, но факт остается фактом: он проснулся. И что ты делал?
— Проводил ритуалы воскрешения. Как заявлено: комбинация синаптически усиленных импульсов, электрокардиостимуляции, введение химических стимуляторов и психических стабилизаторов.
— Итак, ты накачиваешь смертельно раненого воина дурманящими химикатами и мучаешь его электричеством. При этом он уже продемонстрировал, что его единение с саркофагом проходит нестандартно.
— Но…
— Он проснулся, и, обезумев, пытается броситься тебе в лицо. Ты тыкаешь его палкой, Дельтриан.
Дельтриан задумался над этим.
— Обработка… Обработка…
Талос все еще вслушивался в крики.
— Обрабатывай быстрее. Вопли моего капитана не услаждают мой слух, Дельтриан.
— Ни на одном из этапов у субъекта не были зарегистрированы когнитивные функции на приемлемом уровне. В противном случае ритуалы были бы немедленно прекращены.
— Но ты сказал, что пробуждение Малхариона никогда не происходило по стандартным схемам.
— Я, — Дельтриан впервые за многие века усомнился в своих выводах. — Я… Обработка…
— Вот и обработай это, — сказал Талос, удаляясь. — Порой, Дельтриан, стоит делиться своими секретами с теми, кому можешь доверять. И это не всегда проклятье — мыслить как смертный.
— Существует вероятность ошибки, — вокализировал Дельтриан, все еще наблюдая за столбцами вычислений, бегущими в его глазах. — Твое предположение, основанное в первую очередь на эмоциях, нарушает установленный наисвятейший ритуал. Если твои предположения окажутся неверными, физической оболочке субъекта может быть нанесен непоправимый вред.
— Думаешь, меня это волнует? ВОЛНУЕТ ЛИ МЕНЯ ЭТО?
По всей длине золотого клинка затанцевали молнии, когда Талос приблизился к главной консоли управления. Он взглянул на нее, на целую армаду клавиш, экранов сканнеров, датчиков температуры, рычагов и переключателей. Вот что накачивало тело его капитана болью и ядом.
— Выруби это, — произнес воин.
— Отказ. Я не могу позволить произойти подобному на основании предположения смертного и метафоры, сконцентрированной вокруг прерванного сна четвероногого млекопитающего. Талос. Талос, ты слышишь меня? Милорд, пожалуйста, отключите свой меч.
Талос занес клинок, и Узас засмеялся.
— НЕТ! — Дельтриан издал пронзительный звуковой импульс, который оглушил бы любого смертного и вывел бы его из боя. Шлем Талоса делал его неуязвимым к подобной показухе. Он и сам несчетное количество раз использовал оглушающий крик как оружие, чтобы поддаться ему сейчас.
— ТАЛОС, НЕТ!
Клинок опустился, и соприкосновение силового поля и тонкой аппаратуры консоли породило взрыв, расшвырявший обломки по всему помещению.
Талос поднялся на ноги в последовавшей за взрывом тишине и ужаснулся первой посетившей его мысли: Узас больше не теребил триггер цепного топора. Сквозь дым он увидел брата, стоявшего у стены, и Дельтриана в центре зала.
Стазис-поля, сковывавшие конечности дредноута, были все еще активны, и от издаваемого ими гудения у пророка заныли зубы. Но крики прекратились. В стерильном помещении теперь остро ощущалось их отсутствие, как после грозы в воздухе ощущается запах озона.
Талос смотрел на возвышающуюся перед ним боевую машину, прислушиваясь и ожидая, напрягая все свои чувства, чтобы уловить хоть малейшие изменения.
— Талос, — позвал Узас.
— Брат?
— Как звали твою собаку?
"Кеза", — подумал он.
— Помолчи, Узас, — слетело с его языка.
