— Массовые показания? — Смотритель Примарис вдруг заметно встревожилась.

— Массы нет, — покачала головой Тарина. — Искажение не позволяет уточнить.

— Это десантная капсула, — произнес Джекрис. — Взгляните на форму.

Посмотрев на изображения Джекриса, Тарина издала тихое «ух». Нет. Не может быть.

— У Странствующих Десантников нет сил на орбите, — возразила она. — Откуда им взяться?

— Сестра, мы понятия не имеем, что есть у Странствующих Десантников на орбите, а чего нет, — Джекрис смущенно улыбнулся, сомневаясь, стоит ли ему с ней спорить. — Мы не видим, что там.

— Скорее всего, это один из наших спутников. Наблюдатель или ракетная платформа. При коронном массовом выбросе такой интенсивности практически гарантировано, что несколько наших спутников дадут сбой и упадут по снижающейся орбите.

— Так быстро?

— Многое зависит от самих спутников и причины сбоя. Но да — так быстро.

Джекрис взглянул на Смотрителя Примарис, больше не пытаясь убедить никого, кроме нее.

— Это десантная капсула, госпожа. Я в этом уверен.

Тарина снова уставилась на изображения, облизывая зубы. Но в конце концов она кивнула.

— Не могу сказать. Это может быть спутник. Может быть десантная капсула.

Смотритель Примарис кивнула.

— Я немедленно извещу Странствующих Десантников. Несомненно, они решат провести расследование.

Из-за жестокой радиации послали Тараса и Мортода. Невзирая на обширное модифицирование, скауты Адептус Астартес все равно пострадали бы в пустошах во время бушующей в системе солнечной бури. Из-за этого задание выпадало на долю опытных космодесантников. Тарас и Мортод вызвались сразу же.

Оба гордо носили символику Восьмой роты, на доспехах были нанесены обозначения отделений. На обоих были шлемы, которые делила надвое бело-синяя раскраска. И, как обычно, эти двое спорили.

— Это окажется ложная тревога, — сказал Мортод. — Помяни мое слово, мы гоняемся за упавшим куском камня или, хуже того, за призраком ауспика.

Он говорил с места стрелка в "Лендспидере", сжимая рукоятки тяжелого болтера.

Тарас спокойно работал рычагами управления, на максимальной скорости направляя машину над неровным ландшафтом. За ними тянулся облачный шлейф каменной пыли, взметаемой пылающими и воющими двигателями и складывающейся в туманные фигуры.

Они переговаривались по междоспешному воксу, не затронутому происходящим в небесах звездным волнением. Для большей части Империума их доспехи, безусловно, были чудом механики, однако относительная грубая простота и ограниченность сенсорных комплектов делала боевую броню невосприимчивой к помехам, которые приканчивали более чувствительные и тонкие системы.

— Вот увидишь, — закончил свою настойчивую маленькую диатрибу Мортод. Спидер накренился, огибая гладкий верхний срез выветренного камня, и оба воина покачнулись на сиденьях. Тарас не смотрел на брата, полностью сконцентрировавшись на проносящихся мимо пустошах.

— Разве это не предпочтительнее иного варианта?

Мортод усмехнулся, глядя через прицельную сетку пушки.

— Едва ли это будет первый раз, когда наши спутники снижаются и падают на поверхность.

— Нет, — сказал Тарас. — Другого варианта.

— С чего бы одному из наших кораблей…

— Я говорю не об одном из наших кораблей. Ты это знаешь, хватит упорствовать. Быть может, инициатам это и кажется забавным, но мне нет.

Как и его брат, Мортод с непоколебимой целеустремленностью оставался сосредоточенным на долге. Куда бы он ни смотрел, туда же поворачивалось широкое дуло тяжелого болтера.

— А теперь ты говоришь о невероятном.

Несколько мгновений Тарас молчал.

— Родные миры Орденов не застрахованы от нападения, — пробормотал он.

— Возможно. Однако мы далеко от безмозглых племен ксеносов, которые пытались совершить подобное в прошлом. Ну же, брат, будь серьезен. Что за странная меланхолия?

Тарас резко обогнул возвышающийся выступ скалы, наблюдая за тем, как по мере их углубления в пустоши местность становится более пересеченной и покрывается трещинами ущелий.

— Мы слишком долго пробыли в гарнизоне. Только и всего. Я жажду вновь отправиться в крестовый поход.

Казалось, десантник вот-вот скажет что-то еще, но вместо этого он произнес приглушенное «стоп».

Протяжный рев двигателей спидера ослаб, стихнув до приглушенного визга. Пустоши стали быстро проноситься мимо, а не мелькать бесконечной и лишенной цвета размазанной панорамой, которую было почти невозможно воспринимать.

— Мы уже близко, — сказал Тарас. — Прямо за следующим хребтом.

Мортод провел перчаткой по покрытой рубцами противотепловой защите, смахивая закопченный пепел, оставшийся после входа в атмосферу. Несомненно, это была десантная капсула. И, несомненно, она принадлежала не им.

Перед тем, как встретиться у капсулы, они попытались связаться с Виламусом по воксу, но это тщетное действие имело ожидаемый результат. Прежде чем они спешились и направились в каньон, Тарас провел их по окрестностям широким кругом. Даже вне их отделения в каждом движении проявлялись отголоски общей верности — один спускался к устойчивой секции стены, а брат прикрывал его, целясь из болтера вниз в каньон…

На дне они разделились, ведя поиск по отдельности, но постоянно поддерживая связь по воксу. Странствующие Десантники снова встретились возле упавшей капсулы, убедившись, что местность безопасна.

— Одна-единственная капсула посреди бури, — Тарас оглядел пустые сдерживающие кресла внутри открытой капсулы. — Да еще в этом ущелье… Чудо, что провидцам вообще удалось ее отследить.

Мортод задержал ручной ауспик над обожженным корпусом капсулы.

— Уголь свежий. Прошло не более недели.

— Ищи знаки принадлежности, — пока брат вел сканирование, Тарас держал болтер наготове, осматриваясь в поисках каких-либо признаков врага. — Быстрее. Мы должны вернуться в крепость.

Мортод отключил сканер и смахнул с бронированной обшивки капсулы еще больше пепельной пыли. В результате его стараний обнажился потускневший символ — рогатый череп на фоне распростертых демонических крыльев.

— Видишь что-нибудь? — спросил по воксу Тарас.

— Да, — Мортод глядел на символ, ощущая, как по коже ползут мурашки. — Предатели.

Как ему сказали, в неудаче не было ничего позорного. Он все еще мог приносить пользу. Все еще мог сыграть свою роль в торжественных обязанностях Ордена. В сущности, в неудаче была некоторая доля горького триумфа, поскольку даже пережить неудачу в испытании было доблестью, которой достигли относительно немногие из тысяч попытавшихся. Списки позорно погибших были длинными, их имена записывали задним числом скорее не для того, чтобы помнить, а ради завершения работы.

И все же он оставался человеком и продолжал пребывать во власти чувств. Всякий раз, склоняясь перед одним из властителей, он сглатывал мучительное сожаление и зависть. Из глубины всегда всплывали одни и те же вопросы: что, если бы он приложил больше усилий? Что, если бы он смог продержаться еще несколько мгновений? Стоял ли бы он сейчас, облаченный в благословенный керамит? Склонялись и расшаркивались ли бы перед ним смиренные смертные?

«Служить — значит познать чистоту» — эти слова были написаны над каждой из арок, ведущих в спальни слуг. Разумеется, он очень гордился своей работой. Как и все Смотрители. Их роль была жизненно важной, а усердие не ставилось под сомнение. Смотрители — от самого неприметного программиста сервиторов до наипочтеннейших оружейников — дорожили своим бессменным положением в сердце Ордена.

Двойственность приживалась в одних сердцах лучше, чем в других. Однако он проявил неосторожность, обсуждая свои сожаления. Казалось, будто многие из облаченных в мантии братьев и сестер получают от своих обязанностей лишь радость и рвутся служить Ордену, не заботясь о том, что могло бы произойти раньше.