— Легион хочет знать, когда вы снова поведете нас на войну.

Керз задумчиво вздохнул, откинувшись на уродливом бесформенном троне из сплавленных человеческих костей. Покрытый царапинами, вмятинами и порезами боевой доспех зарычал от нерастраченной мощи.

— Это спрашивает Легион, да?

— Да, отец.

— Легиону больше не нужно, чтобы я вел его за руку, ибо он уже созрел. Вскоре он лопнет, разбрызгавшись среди звезд, — примарх слегка склонил голову, царапая ногтями костяные подлокотники. — Годами вы вволю творили резню, все вы. Нострамо рухнул назад в анархию, и то же случилось с Легионом. Масштабы будут увеличиваться. Таков порядок вещей. Человеческая жизнь портит все, к чему прикасается, если распространяется бесконтрольно. Сыны Нострамо — не исключение. По правде говоря, в этом отношении они одни из самых худших. Беспорядок у них в крови.

Он улыбнулся.

— Но ты ведь уже это знаешь, не правда ли, Ловец Душ? А ты, воитель-мудрец? Все вы, рожденные на лишенном солнца мире? Вы видели, как ваша планета пылает из-за того, что изъяны ее народа поразили Повелителей Ночи. Как прекрасно было принести в жертву этот шар греха. Сколь правильной казалась вера в то, что это что-то изменит для отравленного Легиона.

Он фыркнул.

— Как наивно с моей стороны.

Несколько долгих секунд примарх держался руками за голову. На глазах его сыновей плечи поднимались и опадали от неторопливого дыхания.

— Повелитель? — одновременно спросили несколько из них. Возможно, их беспокойство заставило его поднять голову. Трясущимися руками примарх завязал длинные волосы в хвост, убрав темные пряди с лица.

— Нынешним вечером мои мысли мечутся, — признался он. Он снова откинулся назад, напряженность ослабла, и вместе с ней потускнел болезненный блеск в глазах. — Как идут дела у армады, которую мы послали к Анселадону?

— Прибудут на место в течение недели, повелитель, — ответил Яш Кур.

— Превосходно. Неприятный сюрприз, с которым придется разбираться Жиллиману.

Керз сделал жест в сторону двух сервиторов, стоявших за троном. Под одеяниями тела обоих были подвергнуты обширному модифицированию, к предплечьям крепились промышленные подъемные ковши. В захвате каждого из них находилось оружие: громадная латная перчатка из исцарапанного и потертого керамита с обвисшими металлическими когтями вместо ногтей. Оба аугментированных раба приблизились одновременно и с почтительной неторопливостью подняли механические руки. Они предлагали господину свои услуги, словно древние оружейники, оруженосцы, преклоняющие колена перед рыцарем.

Керз поднялся, возвышаясь над всеми живыми существами в зале. Вездесущие стенания перешли в настоящие вопли.

— Севатар, — произнес примарх. — Выйди вперед.

— Севатар мертв, мой принц, — заговорил Геллат.

Полководец замешкался, поднеся к ожидающим керамитовым раструбам перчаток свои бледные руки.

— Что?

— Мой принц, — низко поклонился Геллат. — Первый капитан Севатар давно мертв.

Керз вставил руки в перчатки, соединив их с доспехом. Гудение работающей боевой брони стало громче, изогнутые когти дернулись, включаясь. Сервиторы попятились прочь, слепо наступая на рыдающие лица, ломая массивными пятками носы с зубами.

— Севатар мертв? — прорычал примарх с нарастающей злобой. — Когда? Как?

Прежде чем Геллат смог ответить, генераторы в перчатках Керза с визгом ожили, и по лезвиям клинков побежала электрическая рябь.

— Мой принц, — предпринял очередную попытку Геллат. — Он погиб на войне.

Керз повернул голову, словно прислушиваясь к звуку, которого не слышал никто из его сыновей.

— Да. Теперь вспомнил, — когти отключились, лишившись покрывающих их искусственных молний. Примарх оглядел Вопящую Галерею, явное проявление его собственного внутреннего конфликта.

— Хватит разговоров о прошлом. Собирайте роты, которые остались в местных системах. Нам нужно готовиться к…

— …конвульсии.

— Мне нужно только сшить кожу. Он перерабатывает даже специально синтезированный анестетик с раздражающей меня скоростью. Держите его.

Пророк чувствует, что говорит, чувствует, как слова ползут сквозь не до конца онемевшие губы. Но в них нет смысла. Он пытается рассказать братьям о доме, о Тсагуальсе, о том, каково было пребывать в меркнущем свете последних дней угасающего отца.

— …

…воитель-мудрец выдернул клинок из горла умирающего Кровавого Ангела и отшвырнул того обратно в зал ударом ноги в нагрудник.

— В пролом! — взревел сквозь вокс-решетку шлема капитан Малхарион. — Сыны мира без солнца! В пролом!

Раздробленные отделения хлынули вперед, погружаясь еще на один уровень вглубь дворца размером с континент. На Повелителей Ночи падал дождь из лепнины зала — галереи с картинами и изваяниями. Пыль с песком стучали по наплечникам апотекария.

Рядом с Талосом шагал Ксарл, окровавленные сапоги хрустели по мрамору и мозаике.

— Проклятые Ангелы, а? Они возмещают нам сполна, — он запыхался после боя, и голос звучал еще резче, чем обычно. В работающих на холостом ходу зубьях удлиненного цепного клинка застряло мясо.

Талос чувствовал вес склянок с геносеменем в прикрепленных к доспеху контейнерах.

— Мы бьемся, чтобы победить. Они бьются, чтобы выжить. И платят куда обильнее, чем получают от нас, брат. Поверь моим словам.

— Как скажешь, — Повелитель Ночи остановился и опустил подошву на мозаичное изображение имперской аквилы. Талос наблюдал, как символ раскололся, и ощутил, как слюнные железы защипало от потребности сплюнуть.

— Закрепиться здесь! — выкрикнул капитан. — Подготовить баррикады, укрепить зал. Занять позиции для обороны!

— Кровавые Ангелы! — закричал один из воинов у арки выхода из зала. Повелители Ночи начали опрокидывать колонны и статуи, используя бесценные скульптуры в качестве экстренного укрытия для грядущей перестрелки.

— Апотекарий, — позвал один из сержантов. — Талос, сюда.

— Долг зовет, — ухмыльнулся под лицевым щитком Ксарл. Талос кивнул, покинул укрытие и перебежал к другому отделению Малхариона, которое укрылось в тени упавшей колонны.

— Сэр, — обратился он к сержанту Узасу из Четвертого Когтя.

На Узасе не было шлема, он продолжал напряженно высматривать приближающихся Кровавых Ангелов. Прижатый к груди болтер отличался изысканным исполнением — это был дар капитана Малхариона из арсенала Легиона, призванный увековечить победы Четвертого Когтя в Трамасском крестовом походе.

— Я потерял троих воинов, — признался сержант.

— Их род не прервется, — произнес он, сжимая левую руку в кулак и выдвигая из перчатки нартециума хирургический шип. — Я собрал семя у всех.

— Я знаю, брат, но будь осторожен. Наши враги не слепы и видят груз ответственности на твоей руке. Они выслеживают тебя почти с тем же рвением, с каким пытаются сразить воителя-мудреца.

— За Императора! — донесся неизбежный клич от входа в зал.

Талос поднялся вместе с Четвертым Когтем, прицелился поверх колонны и открыл огонь по Ангелам. Два его заряда взорвались о край арки. Кровавые Ангелы были слишком осторожны, чтобы отважиться на лобовую атаку.

Узас плавным движением перезарядил оружие.

— Я-то надеялся, что жажда крови выведет их под наш обстрел.

Талос нырнул обратно за колонну.

— Их укрытие лучше нашего. У нас статуи, а у них стены.

За громадную колонну пробралась еще одна группа Повелителей Ночи. Среди них были Вандред и Ксарл.

— Вот вам и сплоченность отделения, — проворчал Талос.

— А, ты заметил? — усмехнулся Вандред и постучал по треснутому шлему. Посередине одной из глазных линз была тонкая трещина. — Мой вокс не работает. Узас?

Второй сержант покачал головой.

— Даже каналы Легиона поражены порчей. Канал Тридцать Первой роты передает одни только вопли. Что бы с ними ни происходило, им это не приносит удовольствия.