— Посадку не назовешь точной наукой, да?

Адгемар завершил короткую дуэль со скитарием с гусеницами вместо ног. Он вонзил клинок в глазницу твари и набросился на следующего.

— По основной цели — нулевая видимость.

Внимание Талоса постоянно переключалось на дисплей визора. Он пытался уследить за отрядом, бойцы которого все больше отдалялись друг от друга.

— Ксарл? — позвал он.

Нет ответа. Развернувшись, пророк сделал выпад Аурумом. Удар был неудачным — Талос неправильно рассчитал расстояние, и меч лишь чиркнул по горлу здоровенного техногвардейца, вместо того чтобы начисто снести ему голову.

— Ксарл, отвечай.

Талос пинком отправил скитария с разорванной сонной артерией на землю. Переключая режимы зрения, Астартес пытался вычленить силуэты братьев в окружающей мясорубке.

— Я к северу от тебя, — отозвался Ксарл. — Ближе к передовой. Не вижу целей. Но бой здесь самый жаркий.

— Я слишком далеко для зрительного контакта с целью, — передал Адгемар.

— Как и я, — выругался Талос. — Кирион? Меркуций?

— Я тут… немного занят, — ответил Меркуций.

— Слишком далеко, — выдохнул Кирион. — Не вижу цели. Веду бой.

— Души для Пожирателя Душ! — провыл Узас. — Черепа для Трона Черепов!

— Тебя никто не спрашивал.

Талос мечом и болтером пробивал себе дорогу в море гудящих буров, свистящих клинков, размахивающих кулаков и ослепительного лазерного огня.

Что-то ударило Астартес в боковину шлема. Анафема выпалил в направлении удара, покончив с неприятелем, кем бы он ни был. Аурум крутанулся в руке, отражая выпад двух механоконечностей. Талос впечатал керамитовый ботинок в грудь техногвардейца справа, смяв его доспех и пробив легкие осколками ребер. Аурум снова сверкнул и рухнул вниз по широкой дуге, разрубив еще одного скитария, в то время как ревущий Анафема всадил три снаряда в трех других противников.

Рассеченный надвое техногвардеец попытался ударить Талоса уцелевшей рукой по ногам. Повелитель Ночи наступил на завывающее зубчатое лезвие, раздавив его, а в следующую секунду размозжил и голову солдата.

— Я тут прекрасно провожу время, — раздался задыхающийся и полный сарказма голос Кириона.

— Я тоже не скучаю, — сквозь зубы процедил Талос.

Он потратил полсекунды на то, чтобы взглянуть в сторону чудовищного «Разбойника». Сейчас титан был ближе, но ненамного. Над полем боя завывал рог — вызов или предостережение тем, кто копошился внизу. По сравнению с этой громадиной побежденный «Пес войны» казался карликом.

— Предатели! — выкрикнул один из скитариев. — Смерть десантникам Хаоса!

Талос выстрелил ему в лицо и двинулся дальше.

Узас первым достиг цели.

Техноадепта звали Роллумос. Это имя он выбрал себе сам, а то, что он получил при рождении, забылось уже давно. По данным внутренних хронометров Роллумоса, ему исполнилось сто шестнадцать лет. Или, точнее, тем немногим частям его тела, что по-прежнему стоило считать человеческой плотью. Его восхождение к совершенству было так близко! В нем оставалось лишь семнадцать процентов презренной плоти. Восемьдесят три великолепных, божественных процента состояли из стали, железа, бронзы и титана, освященных и благословляемых трижды в день в ритуале почитания Бога-Машины.

Он не был уверен, имеет ли право называть себя Магистром Скитариев, — но колебался не из скромности, а от потаенного стыда. Ему выпала значительная роль, без сомнения, и не лишенная достоинства. Но в черепных когитаторах Роллумоса засела угрюмая, слишком человеческая боль. Магистр чего? Солдат-рабов?

Он заслуживал большего. Он заслуживал лучшего.

Техноадепт утешался обманом — и боролся со стыдом с помощью того же обмана. Внешне он принял назначенную ему роль и бесконечно изменял собственное тело, чтобы сражаться наравне с аугментированными солдатами. Он лгал начальству и соратникам-техноадептам. Как они верили ему! Как обрабатывали поступающие данные и с готовностью подтверждали его очевидную и чуть ли не академическую увлеченность тактикой ведения боя!

Но великие машины Легио Маледиктис — воплощения Бога-Машины — вышагивали по равнинам, превращая в прах все приземленные и ничтожные достижения Роллумоса. Сколь часто он спускался по железным мосткам туда, где трудился лишь обслуживающий персонал, и оглаживал механоконечностью броню спящего титана! В это время его внутренние процессоры генерировали яркие и желанные образы: вот он работает над божественной машиной, стараясь вызвать ее дух из глубин безмолвного механизма.

Мучаясь ничтожностью своего положения в иерархии легиона, Роллумос по крайней мере ухитрялся скрыть недовольство от немигающих глаз более удачливых братьев. Этого слабого утешения все же хватало, чтобы удержать обиду внутри.

Не важно, что унизительная бюрократическая ошибка привела Роллумоса на передовую. Его тело было достаточно модифицировано, чтобы противостоять опасностям боя наравне с пехотой техногвардейцев, и он не тревожился о возможных повреждениях.

И все же именно об этой ошибке он пожалел в последние минуты жизни.

Астартес десантировались прямо на его полк.

Астартес. Восемь отделений Астартес. Десантная капсула цвета ночи рухнула с неба и врезалась в землю на расстоянии пятисот одиннадцати метров от того места, где он стоял посреди фаланги верных скитариев.

Роллумос принялся вычислять принадлежность Астартес. Крылатый череп. Зигзаги молнии на доспехах. Стремительная и свирепая атака: болтерные снаряды и удары клинков разрывают драгоценную аугментическую плоть скитариев.

Повелители Ночи. Не оптимальный вариант.

Когда Роллумос направил подкрепления туда, где приземлилась ближайшая капсула со своей неприятной начинкой, первые сожаления лишь начали возникать. Они достигли пика — и внезапно оборвались — ровно через семь минут и девять секунд.

— Цель уничтожена, — передал Узас Первому Когтю. — Враг убит.

Он даже не запыхался.

Узас поднял железную голову Роллумоса в одной руке, словно дикарь, похваляющийся черепом поверженного врага. Техногвардейцы шарахнулись прочь от его торжествующего воя.

— Кто следующий? — спросил Кирион.

До остальных донесся грохот оружия, молотящего о его доспехи.

— Меня уже это достало.

— Капитан скитариев Тигриф, — ответил Талос. — Ищите стяги. Дальше к северу.

Первый Коготь вернулся на «Завет крови» девятью часами позже.

Септимус и Октавия ждали их в ангаре. Оба смертных надели униформы слуг легиона. «Громовой ястреб», вернувший Астартес на орбиту, звался «Сумеречный» — единственный транспорт десятой роты, оставшийся на лету. Два других взвода высадились первыми. Первый Коготь спускался по трапу последним, и Октавия при взгляде на них тихонько выругалась.

Почти десять часов непрерывного боя на передовой не прошли для Астартес даром. Рука Кириона висела неподвижно — торопливо сделанный протез не выдержал жестокого напряжения битвы и отказал несколько часов назад. Ксарл практически лишился своей коллекции черепов — от нее осталось лишь несколько осколков кости, уныло покачивающихся на уцелевших цепях. Доспехи Узаса и Меркуция были сильно повреждены: лазерные лучи пропахали черные борозды в керамите и рассыпали уродливые ожоги; на других участках брони огромные топоры и цепные лезвия оставили следы своих зубов.

Адгемар был без шлема, а лицо его расчертили кровавые порезы, уже покрывшиеся коркой и заживающие под влиянием усиленной физиологии Астартес.

Талос вышел из «Громового ястреба» последним. Имперский орел на его нагруднике, и без того оскверненный, подвергся дальнейшим надругательствам. Одно крыло отсек удар клинка, так что оно теперь торчало в стороне от остального, а оперение цвета слоновой кости сменилось угольно-черным, — по предположению Септимуса, здесь не обошлось без огнемета. Правая рука Талоса окостенела и не двигалась. Похоже, перчатка окончательно отказала, и при ремонте потребуется немалая осторожность.