— Да, — ответил тот, не замедляя шага.

Оружие Астартес оставалось в кобуре, но его покрытые латными рукавицами пальцы напряженно сжались.

— Даже если бы она не явилась мне в видении, я все равно почуял бы запах ее кожи, ее волос, ее крови. Наша добыча — женщина.

Септимус кивнул, прикрывая глаза от жгучего сияния ламп дневного света. Ряд светильников тянулся вдоль всей комнаты, как и в трех предыдущих отсеках.

— Здесь слишком светло, — пожаловался раб.

— Вовсе нет. Корабль в режиме энергосбережения. Просто ты привык к «Завету». Будь наготове, Септимус. Ни при каких обстоятельствах не смотри ей в лицо. Это тебя убьет.

— Господин…

Полубог предостерегающе поднял руку:

— Тихо. Она идет.

Септимус не слышал ничего, кроме тихих щелчков вокса: хозяин переключал каналы, чтобы оповестить остальных.

— Я нашел ее, — сказал полубог и хладнокровно развернулся, чтобы перехватить ринувшуюся на него визжащую фигуру.

Эвридика притаилась в затененной нише между двумя гудящими генераторами. Ее единственным оружием был лом, который она откопала среди инструментов. Хотя девушка упрямо хмурилась и убеждала себя, что умрет в бою, при виде двух приближающихся фигур решимости у нее изрядно поубавилось. Один из них был обычным человеком, вооруженным двумя пистолетами. Зато другой — великаном, ростом выше двух метров, облаченным в древние боевые доспехи. Астартес.

Прежде ей не приходилось встречаться с космодесантниками, и зрелище было не из приятных. Благоговение смешалось со страхом, и этот коктейль жутким комом осел на дне желудка. Во рту стоял кислый привкус, от которого девушка не могла избавиться, как бы судорожно она ни сглатывала. Зачем Астартес напали на них? Почему убили Сайна и уничтожили «Деву»?

Эвридика отступила в тень, пытаясь унять отчаянный стук сердца и сжимая лом в потных ладонях. Может, стоит целиться в сочленение доспеха между шлемом и воротом? Трон, какой бред! Она уже мертва, и ничего тут не поделаешь. С угрюмой усмешкой девушка мысленно извинилась перед всеми, кого когда-либо оскорбила… всеми, кроме Сайна. Он всегда был козлом.

Несмотря на все свои недостатки, не последним из которых являлся слишком острый язык, трусостью Эвридика Мерваллион не отличалась. Она была дочерью навигаторского Дома — пусть сейчас их имя не стоило и плевка. Она смотрела в безумие варпа и всегда приводила свой корабль куда нужно в целости и сохранности. При виде крадущегося к ней полубога внутренности Эвридики сводило от страха и нестерпимо ломило в висках, но девушка твердо намеревалась сдержать данную себе клятву. Она погибнет, сражаясь.

Чужаки медленно приближались по сетчатой палубе. Лоб Эвридики чесался все сильнее. Свободной рукой навигатор стянула черную шелковую повязку. Рециркулированный воздух челнока неприятно защипал ее третий глаз, хотя тот и был закрыт. Так же естественно, как другие делают вдох, она медленно приоткрыла око. Покалывание усиливалось, теперь гранича с болезненным зудом. Когда воздух коснулся молочно-белой поверхности ока, по телу Эвридики пробежала дрожь. Мерзкое чувство уязвимости. Третий глаз ничего не видел, но ощущал щекочущее прикосновение теплого, стерильного воздуха всякий раз, когда девушка двигалась.

Теперь она была готова. Эвридика снова сжала лом обеими руками.

Гигант неторопливо прошел мимо, и в этот момент Эвридика с криком набросилась на него.

Глухо лязгнув, железный прут отскочил от керамитового шлема. Странный звук: наполовину металлический звон, наполовину приглушенный стук. Эвридика вложила в замах всю силу и порожденную отчаянием ярость. Такой удар проломил бы человеческий череп, и, выбери она цель чуть хладнокровней, Септимус валялся бы уже на полу с пробитой головой. Однако девушка выбрала космодесантника. Это было ошибкой.

Лом трижды опустился на шлем, прежде чем Эвридика осознала две вещи. Во-первых, голова великана едва вздрагивала под градом ее неистовых ударов. Череполикий шлем, свирепо уставившийся на нее рубинами линз, лишь чуть ощутимо вибрировал при каждом соприкосновении с ломом.

Во-вторых, она висела в воздухе. Это открытие повергло Эвридику в панику. Астартес перехватил девушку, когда та прыгнула на него, и держал на весу за горло.

Эвридика поняла это, когда гигант сжал пальцы. Приток воздуха оборвался так внезапно, что навигатор не успела даже пискнуть. Железный прут опустился в последний раз и со звоном полетел на пол, скользнув по предплечью воина. Но девушка этого уже не слышала: в ушах ее отдавался только лихорадочный стук собственного сердца. Болтаясь в воздухе, Эвридика попыталась отбиваться ногами, но ее ботинки лишь бессильно молотили по нагруднику и набедренникам космодесантника, причиняя тому еще меньше вреда, чем злополучный лом.

Он не умирал. Ее око… не могло его убить. Всю жизнь Эвридику потчевали байками о том, что любое живое существо, заглянувшее в третий глаз навигатора, обречено умереть некой таинственной и мучительной смертью. Наставники Эвридики утверждали, что таково побочное действие навигаторского гена — ее проклятой и благословенной мутации. Никто не понимал, отчего так происходит. По крайней мере никто из членов Дома Мерваллион, — хотя девушка и осознавала, что учителя ее были не из лучших.

И вот теперь она смотрела на гиганта широко распахнутым третьим глазом, щуря человеческие глаза от боли. Но Астартес и не думал умирать.

Однако девушка не ошибалась. Если бы полубог заглянул в ее незрячее око, затянутое пленкой цвета прокисшего молока, он бы тут же упал бездыханным. Но глаза за рубиновыми линзами шлема были закрыты. Астартес знал, кто перед ним. Он предвидел эту минуту, а истинному охотнику не обязательно использовать все пять чувств, чтобы настигнуть добычу.

Зрение Эвридики затуманилось. Она не была уверена, действительно ли воин притянул ее к себе, но его череполикий шлем — выцветшая кость и кровавые рубины глаз — внезапно заполнил все вокруг. Голос великана был не по-человечески низким: он рокотал, как раскаты далекого грома. Когда свет в глазах девушки окончательно померк, сменившись чернотой небытия, вслед за ней в непроглядный колодец полетели слова полубога:

— Меня зовут Талос. И ты пойдешь со мной.

Хозяин Септимуса последним покинул астероид. Он стоял на каменистой поверхности, где подошвы его ботинок навечно отпечатались в серебристо-серой пыли. Подняв голову, Астартес глядел на звезды. Незнакомые звезды, совсем не те, что он видел, когда в последний раз стоял на этой земле и смотрел в это небо. Астероид когда-то был миром — планетой, очень далекой отсюда.

— Талос, — треснул вокс голосом Кириона, — сервиторы уже погружены. Пленница готова к транспортировке на палубу «Завета», предназначенную для смертных. Время уходить, брат мой. Твои видения не солгали, и мы многое здесь нашли. Но Магистр Войны призывает нас на Крит.

— Что с теми, кто сбежал?

— Узас и Ксарл прикончили их. Идем. Время поджимает.

Талос опустился на колени. Пыль облепила черно-синие доспехи Астартес пепельной пленкой. Как песок сквозь пальцы, горстка пыли просыпалась из его открытой ладони.

— Время изменяет все, — шепнул Талос.

— Не все, провидец.

Это был Ксарл, уже присоединившийся к остальным на борту катера. Голос его звучал непривычно тихо, словно и он чувствовал благоговение при виде мертвой планеты.

— Мы ведем ту же войну, что вели всегда.

Талос отряхнул ладони, встал и направился к ожидавшему его «Громовому ястребу». Готовые к обратному полету на орбиту, к «Завету», двигатели взревели, взметнув в небо фонтаны пыли.

— Долгую же дорогу пришлось проделать этому обломку, — задумчиво проговорил Кирион. — Десять тысячелетий свободного плавания.

Узас фыркнул. Не то чтобы он не понимал эмоциональной значимости момента — просто сам не испытывал никаких чувств. Ему было плевать.

— Неплохо снова побывать дома, а? — сказал он, все еще ухмыляясь.