Вокализация в сочетании с движением
Движение естественным образом порождает звук. В то время как клиент выражает свои актуальные чувства посредством движения, я предлагаю ему освободить и голос своего тела. «Если вы почувствуете, что внутри вас рождается какой-то звук, не стесняйтесь этого», – так я формулирую свое предложение. Иногда я вижу, что клиент сдерживает то или иное звучание. Для нашей культуры очень естественно хранить молчание, даже если мы очень энергично двигаемся.
В следующих упражнениях даются обобщенные инструкции, позволяющие каждому клиенту выразить в движении свою уникальность. Независимо от того, что предлагается, упражнение «Поза в музее» – самоисследование проблемы посредством движения или движение, начинающееся с телесного импульса, – помогает клиенту выразить то, что он чувствует в настоящий момент.
Поза в музее
Это короткое путешествие в формате направленного воображения, в результате которого клиент совершает движение.
Закройте глаза, подышите, расслабьтесь. Представьте, что вы находитесь в волшебном музее и идете по длинному коридору, в конце которого размещена ротонда. Войдя в нее, вы видите только одну статую в центре. Вглядываясь в нее, вы говорите самому себе: «О, я чувствую себя сейчас именно так!» Обойдите вокруг статуи и внимательно рассмотрите ее. Не открывая глаз, примите позу этой статуи.
Обратите внимание на то, как вы себя чувствуете. Какие эмоции и ассоциации вы связываете с этой позой?
Клиент, не открывая глаз, может сказать вам, что он чувствует, находясь в этой позе. Затем предложите ему занять новую позу, которая изображала бы: «Вот так я хотел бы себя чувствовать». Можно опробовать разные положения, пока не найдется подходящая поза. Обсудите эмоции и мысли, возникающие в данном положении.
Наконец, предложите клиенту проделать движение от первой позы ко второй, обращая внимание на то, как одно положение преобразуется в другое. Что для этого в буквальном и метафорическом смысле нужно?
Благодаря такому исследованию у клиента может возникнуть инсайт на кинестетическом, метафорическом и концептуальном уровнях.
Проблема
Любую проблему или сложный вопрос можно перевести на язык движения. С помощью движения клиенты выражают свой опыт зависимости, стагнации, хаоса, страха, любви, столкновения с необходимостью принять решение и решить дилемму и тому подобные состояния. Погружение в бессознательное посредством движения приводит к высвобождению энергии и впечатляющим прозрениям.
Движение на основе телесного импульса
Клиенту, который уже готов к использованию движения, вы можете предложить начать с любой позы, с которой он пожелает. Предложите делать это с закрытыми глазами, чтобы телесный импульс подсказал ему, как двигаться. Чтобы достичь инсайта, можно добавить к движению звуки или слова.
Приведу один пример из клиентоцентрированной двигательной терапии, в котором сорокалетний мужчина, с которым я работала на протяжении года, был соавтором терапевтического процесса с использованием движения. Это позволило ему испытать его эмоциональные состояния на кинестетическом уровне, высвободить эти эмоции и обнаружить новые аспекты самого себя.
Этот мужчина работал в компьютерной сфере. Его ценности и надежды были связаны с окружающей средой и ее экологическим обновлением, с миром, в котором существует разумная экономика, – таким миром, где ресурсы ценятся, а не расточаются впустую. Он был склонен сдерживать себя, не исследуя полностью возможности, предоставляемые ему жизнью. Он был полон страха, грусти, желания принадлежности и общности, в то время как сам выстраивал (неосознанно и ненарочно) свою жизнь так, чтобы оставаться в изоляции.
Сидя у меня в кабинете, он описывает свое внутреннее противоречие. С одной стороны, он говорит о «себе» как о том, кто должен быть в офисе с компьютерами, а с другой – о том «себе», который хочет «быть в потоке» жизни и наблюдать за ее изменениями. Это противоречие можно было бы исследовать с помощью визуальных искусств, используя цвет, глину или коллаж, или посредством движения. Я предложила перейти в студию, непосредственно прилегавшую к кабинету. Ему знакома эта комната с материалами для занятий искусствами, но он привык использовать в работе движение. Я спрашиваю его, хочет ли он начать работу с материалами для визуальных искусств или желает двигаться.
«Давайте подвигаемся», – отвечает он.
Уловив его волнение, я предлагаю: «Давайте просто походим несколько минут, найдем свой ритм и путь. Обращайте внимание на свое дыхание, на его ритм, на ритм ваших шагов. Вам не нужно ничего менять, просто осознавайте это». Так мы провели несколько минут. Я ходила, чтобы раскрыть свои каналы энергии, настроиться на себя и быть чувствительной к его движению. Я не взаимодействовала с ним. В тот момент я лишь искала себя, пока он искал себя.
«Представьте себя по дороге на работу. Как вы себя чувствуете?» Он шагает быстро, его руки и ноги напряжены.
«Теперь представьте себя на работе. Какие движения изображают то, как вы себя чувствуете на работе?» Он незамедлительно обнаруживает кинестетический смысл себя на работе. Поскольку я чувствую, что он хочет углубиться в этот опыт самостоятельно, то решаю стать свидетелем, а не продолжать двигаться с ним вместе. Я сажусь на софу у стены рядом с большим таосским индейским барабаном и аккомпанирую его быстрым движениям.
«Ничего, если я буду аккомпанировать вам на барабане, пока вы двигаетесь?» – спрашиваю я, чтобы понять, насколько мои действия поддерживают его, ведут ли они, направляют или мешают его процессу.
Он кивает в знак явного подтверждения. Мужчина сухой, поджарый и слегка сутулится. Он ходит по кругу, хлопая в ладоши, снова и снова, напряженно, словно робот. Его ноги словно заставляют его двигаться торопливо. Заводной оловянный солдатик. Механические хлопки сопровождают столь же механическую поступь. Наконец он останавливается и приседает, чтобы остановить головокружение.
«Неудивительно, что мне тошно, – объявляет он. – Моя жизнь вызывает у меня головокружение. Я все время хожу по кругу, что вызывает у меня головокружение. Я хочу, чтобы меня вырвало! Это вызывает у меня приступы тошноты!»
Эти десять минут движения изнутри наружу позволили ему испытать в своем теле то, о чем он рассказывал на протяжении многих сессий. «Меня тошнит от того, как я проживаю свою жизнь».
Потом он начинает двигаться спонтанно, с силой поднявшись с пола и приняв позу человека, испытывающего страх. «Когда я перестаю ходить кругами, меня наполняет страх. Мне на самом деле очень страшно». Похоже, это еще один инсайт. Он снова начинает ходить кругами. «Когда я двигаюсь так, страх уходит, но затем начинается головокружение». Он снова останавливается, экспериментируя с ощущениями, прислушиваясь к тому, что говорит ему его тело. «Когда уходит головокружение, я осознаю свой страх».
У меня складывается впечатление, что его страх всеохватывающий, глобальный. Я жду, давая ему полностью прочувствовать этот страх и борясь с желанием спросить: «Чего вы боитесь?» Я начинаю понимать, что он не боится чего-то конкретного. Он напуган вообще или просто полон страха.
Когда он заканчивает исследовать свой страх, я спрашиваю, не хочет ли он попытаться двинуться в направлении другого аспекта самого себя, к той своей части, которую описал как «плывущую вместе с течением реки».
«Я бы хотел начать здесь, прямо на полу». Он знает, что в зоне его ответственности – создавать самостоятельно или вместе со мной элементы своего опыта исцеления, будь то необходимость забраться под одеяло, чтобы почувствовать себя защищенным, как в материнской утробе, или, как в этой ситуации, поймать ощущение, что находишься в потоке реки.
Он начинает медленно подниматься с пола и выпрямляться, позволяя правой руке вести себя. Он начинает осторожно двигаться по комнате, то туда, то сюда. Мой мягкий барабанный ритм следует за его движениями. В конце концов, правая рука приводит его к картонной коробке, где я храню кассеты с музыкальными записями. «Можно я возьму одну из них?» – спрашивает он, и я утвердительно киваю в ответ.
Он быстро берет кассету, долго не раздумывая о выборе. Его рука тянется к григорианским песнопениям. Когда они начинают звучать, он закрывает глаза, чтобы погрузиться в себя, какое-то время стоит совершенно неподвижно, сложив перед собой руки, словно для молитвы. Затем начинает ходить, медленно, методично, все еще молитвенно сложив руки.
Я сохраняю мягкий ритм на своем барабане. Мужчина склоняется, становится на колени, потом прижимает свой лоб к ковру и вытягивает руки в стороны. Слушая музыку, он остается в этой позе еще примерно минут пять. Я сохраняю полное присутствие: свидетельствуя, чувствуя глубину его вовлеченности. Когда музыка смолкает, он тянется, чтобы выключить магнитофон, и только потом поднимает голову. Его глаза полны слез, а тело дрожит.
Я подвигаюсь поближе и спрашиваю, могу ли я дотронуться до его спины. Он кивает с благодарностью. Чувствуя, что слезы словно застыли, я провожу рукой по его спине от поясницы к шее. Я чувствую, что это поможет ему излить свои слезы. Я понимаю, что мне сейчас не нужно его успокаивать. Мне нужно дать ему разрешение выплакаться.
Сквозь слезы он говорит: «Я не знаю, о чем это».
«Все в порядке, – отвечаю я. – Позвольте себе пережить этот глубокий опыт. Его смысл может прийти позже»{36}.
