Мой подход отчасти зиждется на работах моего отца и его коллег, которые провели огромное количество исследований, чтобы выявить условия, благоприятные для того, чтобы клиент чувствовал безопасность и доверие. Эти же условия, обеспечивающие отношения поддержки между клиентом и консультантом, способствуют и проявлению творчества.

В книге «Становление человека»[7] Карл Роджерс обсуждает настоятельную потребность социума в творческих индивидах и предлагает собственную теорию творчества:

Глубокая вера во внутреннее побуждение человека стать всецело тем, кем он является, – основа моей работы в рамках экспрессивной терапии. На собственном опыте я поняла, что люди способны к самоисцелению, если создать надлежащие условия. Подумайте о том, что бы вы испытывали, осознав, что вам доверяют и оказывают поддержку при разработке плана или проекта, написании статьи или помогают быть самим собой. Скорее всего, такое переживание было захватывающим, поощряющим, и вы чувствовали при этом, что раскрываетесь.

Стремление актуализироваться и полностью раскрыть свой потенциал в нашем обществе недооценивается, не берется в расчет и зачастую подавляется. Я призываю всех обратить внимание на эту сторону нашего я! По мере того как вы будете признавать и ценить свое стремление к актуализации, вы станете полнее ценить и эту драгоценную силу во всех людях.

Необходимо отметить, что процесс раскрытия творчества предполагает наличие как внешних, так и внутренних условий, требующих внимания. Карл Роджерс обозначил внутренние условия как открытость опыту и внутренний локус оценивания. Внешние условия он обозначил как психологическую безопасность и психологическую свободу.

Открытость опыту – это отсутствие защит и способность переживать экзистенциальный момент таким, каков он есть, без предвзятости. Такая позиция исключает ригидность, делает упор на открытости новым идеям и мнениям, а также на терпимости к неопределенности. Для художника быть открытым переживаниям означает видеть гору, покрытую лесом, лиловой; для супругов это может быть умение распознать нежность за угрюмой внешностью и желание подчинить своей воле за сладкой болтовней. Для политика это умение видеть положительные стороны различных точек зрения. Быть полностью открытым любому опыту, замечать его многогранность – нелегко. Многие из нас просто не видят того, что не хотят видеть или ощущать. Чтобы развить способность к творчеству, необходимо быть открытыми опыту, как он есть, а не смотреть на мир через фильтры.

Когда человек способен слышать отклики других, но не слишком озабочен их реакциями, у него развит внутренний локус оценивания. Поскольку у большинства людей есть сильная потребность в одобрении, им сложно по-настоящему понять, что самооценка более важна, чем оценка окружающих. Кстати, многие из нас более критичны к самим себе, чем к окружающим. Если вы развили внутренний локус оценивания, то можете доверять себе и положительно себя оценивать. Умение тонко чувствовать свои таланты и способности сопровождает развитие чувства самоуважения. Способность честно оценивать себя освобождает вас от потребности в постоянных восхвалениях другими.

Определенные внешние условия также поощряют и питают вышеупомянутые внутренние условия творчества. Карл Роджерс говорит о двух условиях, я добавила третье.

1. Психологическая безопасность:

– безусловное принятие индивида;

– обеспечение климата, в котором отсутствует внешнее оценивание;

– эмпатическое понимание.

2. Психологическая свобода.

3. Предложение стимулирующего и несущего в себе вызов опыта.

Перейдем теперь к рассмотрению этих условий.

Психологически безопасна та среда, в которой вы ощущаете свободу исследовать разные чувства, отклики и мысли, – это главное условие способности человека к творчеству. Такая среда обеспечивается принятием, эмпатией и помощью без осуждения.

Что значит принимать индивида в его безусловной ценности? Это значит выражать свою веру в то, что он ценен независимо от поведения, которое демонстрирует сейчас, и произносимых им слов. Вот два примера: подруга говорит, что чувствует стыд и вину за то, что солгала сестре. Для нее будет облегчением, если вы дадите понять, что понимаете ее чувства, что они реальны. В то же время вы можете выразить свою веру в нее как значимого человека. Такой ответ, как: «Я понимаю, как ужасно ты себя чувствуешь из-за того, что солгала, но я ценю твою дружбу независимо ни от чего», признает значимость вины и одновременно отмечает ценность дружбы.

Вот другой пример. Пока ребенок кричит и вопит, разливая краску или топая в ярости ногой, фасилитатор принимает эти чувства, несмотря на то что, возможно, ему придется наложить запрет на подобное поведение. Такая фраза, как: «Я знаю, ты очень зол, и это нормально! Однако рисовать краской можно только на бумаге», выражает принятие чувства и в то же время установление социально приемлемых пределов для поведения.

Принятие чувств человека – например, застенчивости в танце, смущения или страха при рисовании красками – в отличие от отвлечения от этих чувств, дает индивиду ощущение, что быть самим собой безопасно.

Обеспечение атмосферы, в которой отсутствует внешнее оценивание, тоже важно для создания безопасной среды. Мы живем и играем в обществе, где всегда присутствуют соревновательность, оценки и оценивание. На самом деле даже удивительно оказаться в среде, где всякого рода оценки и оценочные суждения сведены к минимуму или отсутствуют вообще. Это как выпустить птицу из клетки.

Особенно важно, чтобы фасилитатор не оценивал человека, когда тот экспериментирует и занимается самоисследованием с помощью экспрессивных художественных средств. Попадая в атмосферу безоценочности, индивид способен развивать свои внутренние критерии оценивания. Вместо того чтобы полагаться на стандарты и оценки авторитетного лица, он ценит собственные суждения.

Вы можете спросить: «Если я не собираюсь критиковать или оценивать работу моего клиента (или студента), как же мне тогда быть, как реагировать?» Ответ: реагировать нужно не оценивая. Конечно, граница между оценкой результата и реакцией на него тонка. Если мы присваиваем свои реакции на картину, стихотворение, танец или что-нибудь другое, мы даем отклик, а не оценку.

Под присвоением своих реакций на результат я подразумеваю то, что мы высказываемся от первого лица, например: «По-моему, это произведение… (скучное или берущее за душу)», или «Я воспринимаю эту картину как… (чувственную или унылую)», или «Когда я смотрю на эту скульптуру, я чувствую…». Утверждения подобного рода сильно отличаются от высказываний типа: «Ваше стихотворение неудачно», или «Ваша картина превосходна», или «Ваша скульптура уродлива». Последние утверждения – безоговорочные суждения. Однако, присваивая свои реакции, мы позволяем творцу произведения различать наши реакции и его собственную внутреннюю оценку.

Создание безопасной среды также включает подлинное эмпатическое понимание индивида. Слово эмпатия часто неверно понимается как симпатия. В словаре «эмпатия» определяется как «глубокое понимание, при котором чувства, мысли и мотивы одного индивида без труда постигаются другим». Симпатия, напротив, описывается как «отношение между людьми, при котором то, что влияет на одного, соответственно влияет и на другого». Такие слова, как сожаление и сострадание, предполагают скорее симпатию. Испытывать эмпатию – значит полностью понимать чувства другого без принятия их в себя, тогда как сочувствие предполагает принятие этих чувств, то есть сопереживание. Между этими двумя понятиями существует большая разница.