* Клавиша магнитофона, * Клавиша магнитофона, словно пароль в бессмертье. И оживает голос, Которого нет на свете. И оживают губы, Которых нет полстолетья. Музыка смерти не знает. Настежь людские окна! Это душа родная Бьется в магнитофоне. Даже как будто слышно, Как стучится живое сердце. Выстраданный твой голос — Это пароль в бессмертье. Памяти ушедших артистов На кинопленках полустертых — Торжественные двойники Давно ушедших в смерть актеров. Слова и жесты их легки. Они воскресли на экране. Проходит время мимо них. Они чужую жизнь играют, Еще в беспечности живых. Из сборника «ЗЕМНЫЕ КЛЮЧИ» * Помнишь наших берез лебединую стаю… * Помнишь наших берез лебединую стаю… Там рождалась Любовь святая, восприемницами березы от судьбы защищали грозной. В зимней стуже — царевны заколдованные, в осень горькую — ближе нам чем сестры кровные. Нас березки мирили, забирали печали, нас березки весной повенчали. А когда уходить мне приходится последней тропой одиночества, я умоляю, чтоб тебя берегли Матерь Богородица и дух березовой рощи. * То по белому снегу, * То по белому снегу, то по черному полю — задыхалась от бега и не чуяла боли. Догоняла Жар-птицу, что зовется судьбою — то по снегу босая, то по дикому полю. Опаляя ладони, я Жар-птицу держала, лебединою песней хмурый мир озаряла. Ничего не умею, кроме песни и света. Годы бросила в землю, да взошли пустоцветом. На виноградниках Не верю гибели и боли И не хочу любых наград, Когда беру с твоей ладони Морозом битый виноград. Пусть иней ощущают губы, Как первый грех и первый крик… Беда ушла. И наши судьбы — Как нерастраченный родник. * Снег у земли забирает всю боль. * Снег у земли забирает всю боль. Видишь, земля открывает ладонь с горькими шрамами бед и обид. Слышишь, земля безмолвно кричит. И не залижет течение лет первой утраты запекшийся след. Светлым покровом, тихой мольбой снег у земли забирает всю боль. Не потревожит, не будет как грех — ласковый снег уйдет на заре в черную речку талой водой, смолкнет на дне падучей звездой. * Почтовый ящик — золотая голубятня * Почтовый ящик — золотая голубятня, ждет добрых писем — белых голубей. От вашей весточки теплеет сердце наперекор упрямице-судьбе. Пишите письма, пишите, близких тепла не лишите! Как нам бывает горько, когда родному человеку долго, долго всё некогда письмо написать, и вот наконец соберешься, отпускаешь белый конвертик, а он возвращается с пометкой: адресат больше не проживает на этом свете… Пишите письма, пишите скорее! Умчались годы в небо голубиной стаей, а ястреб-одиночество, как тать. Почтовый ящик — золотая голубятня, молюсь о том, чтоб ей не пустовать. * Поминальный день — совесть живых. * Поминальный день — совесть живых. Холм как в слезах — в цветах полевых. Забери меня к себе, забери, в свой пресветлый край позови. Ничего мне не надобно от живых. Будет праздник мой в цветах полевых. Забери меня к себе, забери. На кладбище нынче пахнет свежескошенной травой, ясный белый день целуется с черною землей. Душу мою горькую в мире упокой. * Я бессмертна — мне помин не нужен. * Я бессмертна — мне помин не нужен. Я жива в твоих рассветных снах. В старом доме, где хозяйкой — стужа, Облик свой оставлю зеркалам. Я с тобой остаться обещала, Будут дни трудны или светлы. Мой родной, не плачь: она солгала, На могиле горькая полынь. Я с тобой, когда черны печали, Я утешу, когда в сердце боль кричит. Нас с тобою жизнь повенчала, Значит, смерть не в силах разлучить. Фавн Приснился фавн. Раненый фавн в чащобе. На дикие травы упал, настигнутый чьей-то злобой. И крик его замер в лесу, как эхо на дне колодца. Сквозь тиару ветвей хохотало слепое солнце. Весенний упругий бег перечеркнут стрелою тонкой. У фавна был взгляд — обиженного ребенка. Я тоже, чужая всем, в какой-то хмельной тревоге бежала на зов лесной, забыв людские дороги… |
