Вошла и промолвила: Здравствуй, сестра.
Прости, что недобрую весть принесла.
И колокол вскрикнул тревожный вдали,
когда поклонилась я ей до земли.
А в белые окна ломилась сирень,
да где-то закат воспаленный горел.
Не время судить — не гони со двора.
Мы, верно, похожи с тобою, сестра:
любил он таких — чтобы косы как смоль,
а в сердце и в голосе вещая боль,
чтоб знали наречье озер и дерев,
земные ключи, заговорный напев.
Одной лишь тебе я поведать смогу —
как сдался град Китеж лихому врагу,
как предали князя бездушной толпой,
как он в одиночку боролся с судьбой…
Вот разве что тайны последних минут
не знает никто, и не слушай — солгут.
Где отдан шакалам таинственный град,
там рыжие сосны от боли хрипят.
Прости, что недобрую весть принесла.
Прости, что беду отвести не смогла.
Померкла от боли у окон сирень,
откликнулась в ельнике волчья свирель.
Взгляд Лунной княжны полоснул, как ножом.
Ответила: — Вижу тебя под венцом.
Надень жемчуга и лебяжью фату,
иди, поклонившись святому Кресту,
далекой дорогой иди, не скорбя,
неужто не слышишь — князь кличет тебя.
