3
В этом городе серые стены,
но к жилищам подходят осины,
как танцовщицы древних племен.
Это город холодных рассветов,
это город забытых поэтов,
это город печальных сюжетов,
это город, нелепый, как сон.
Здесь проходят, как призраки, годы,
здесь седые смиренные воды
и надежды далекий маяк.
Этот город похож на Венецию,
лодки-птицы печали таят.
И, наверное, можно согреться
горько-алым вином забытья.
4
В Город Забытых Поэтов
приходят дожди-почтальоны,
приносят осенние письма
в конвертах златых и зеленых.
Кому-то письмо от Музы,
кому-то письмо от Смерти.
Скупа лишь Земная Слава
на вести в осенних конвертах.
Друзьям дальнобойщикам
Снова душевный простой разговор,
снова шумит добрый старый мотор,
а за окном деревушки мелькают.
Знаю, дорога — суровый отбор,
здесь не остался ни подлый, ни вор —
честных она выбирает.
Знаю, у трассы законы свои:
видишь беду — тормозни, помоги,
истина жизни простая.
Нас испытала дорогами Русь.
Здесь не остался ни слабый, ни трус —
сильных она выбирает.
А в городах что ни слово, то ложь,
а в городах продаются за грош.
В верстах безкрайних правду найдешь:
лучших камаз выбирает.
Искатели солнца
Все мы знаем, почем он фунт лиха
и почем шоферская верста.
Что ж, поедем за солнышком тихо.
Только с виду дорога проста.
Солнце мчится дугою над трассой,
словно знак, разрешающий гнать.
На чужих перекрестках опасных
оно будет, как друг, защищать.
Солнце, рыжая жар-птица,
просто в руки не дается,
впереди машины мчится,
в лобовое нам смеется.
Городов мы лишь видим обрывки
лоскутами окраин цветных.
Тучи хмурые чешут загривки
о дома, и нет радости в них.
Нас прозвали «Искатели солнца»,
одержимых мечтой для людей —
в затемненные болью оконца
бросить горсть огнекрылых лучей.
Дочерние стихи
Рождает мать дитя, а не поэта
В.О.
* Иногда мне, как малым детям, *
Иногда мне, как малым детям,
снится, будто летать умею.
Но охвачены болью плечи,
как отхлестанные кнутом.
Крылья заживо обрубили,
значит, душу мою убили,
и швырнули меня на землю,
в непринявший, чужой мне дом.
Но рассвет зажигает свечи,
на плечах заживают шрамы,
и довольно раскинуть руки,
чтоб в пречистое небо лететь.
Я ребенок малый. Я верю -
дочь простит и полюбит мама,
будет свет вместо жалящей муки
на любимой моей земле.
И пока я летать умею
невесомой, безбольной тенью,
я для мамы сбираю звезды,
как цветы на лугу весеннем.
Лишь боюсь, что они завянут
в доме том, где живу ненужной.
Лишь боюсь вместо крыльев раны
поутру опять обнаружить.
Но пока я летать умею
невесомой, безбольной тенью,
я для мамы сбираю звезды,
как цветы на лугу весеннем.
* Словно у двери закрытого храма *
Словно у двери закрытого храма
В зимнем, слепом да неблизком краю —
У изболевшей души твоей, мама,
Калекой, чужой прихожанкой стою.
Может, невольно я варваром стала?
Держит за горло смертельная тьма.
Верно, когда я живая сгорала —
Выла, металась — и храм подожгла.
Поздно. Не смею молить о прощеньи.
Ты не откроешь для грешной врата.
И убегу нераскаянной тенью
Куда-то, где хищная ждет темнота.
* Дочь — обломленная ветка. *
Дочь — обломленная ветка.
Ранним цветом — белым хмелем,
Ранним цветом — тайной болью, —
Ветка для чужого дома.
Корни древа — память-горечь.
Листья-дни — обрывки жизни:
Отшумят и разлетятся…
Яблоня простит прощанье.
Дочь — отломленная ветка.
* Мама, *
Мама,
мученица моя мама!
Верно, дитяти твоему
кто-то подменил душу:
мою вынул,
а вложил Каинову.
Прости меня!
* Наша горькая вражда — *
Наша горькая вражда —
Спор серпа с травою дикой.
От жестоких слов твоих
Рухну мертвой повиликой.
Не на равных этот бой.
Не чужие мы с тобой.
Поле в росах, как в крови,
У травинок рвутся жилы.
Не прошу твоей любви —
Я ее не заслужила.
Ночь подходит. Кончен спор.
Травы горькие — в костер.
Серебро и чернь
Александру Блоку
1
Душа распахнута, как горница,
где много лет никто не жил.
Лишь рыжий месяц, друг бессонницы,
в окно разбитое светил.
Да яблоня, морозом битая,
молилась хрипло у стены…
Душа моя, изба раскрытая,
приют пустынной тишины.
Придет Хозяйка, Дева тихая,
очаг застылый разожжет
и вековую пыль усталости
с иконы бережно сотрет.
