* Сгодятся мои стихи, * Сгодятся мои стихи, пойдут на растопку печи. Огонь златым волком степным набросится на добычу. Какой же еще с них прок? — Латать в людских душах раны… Мой дикий, зоркий мирок кажется вам обманом. Чужого от бездны спасти — свой белый день покалечу!.. Сгодятся мои стихи, пойдут на растопку печи. Следопыт Кровью по снегу — повесть волчицы юный и смелый читал следопыт. На золотой мальчишьей реснице первою болью слезинка дрожит. Милый, не бойся, жизнь наша — травля, тысячи ружей над дикой тропой. Ребенок мечтает: злобу исправлю, мир наряжу в добро и любовь. Твоя Мадонна Не пугайся — от касанья пули наискось — охотники зорки! — сивого тумана зачерпнули темные горячие виски. Помнишь, были солнечные крылья, ореол мадоний за плечом. Эти крылья прожжены навылет… Нипочем, родимый, нипочем. Я как прежде, я тебе родная. Ты прости, что загубила лик и что душу плохо сохраняю… Я воскресну, если повелишь. Октай Прибегу к лесному озеру Крикнуть про свою беду. За кровавыми осинами Скит разрушенный найду. Там, где странник Богородице Свечку желтую зажег, Травы горестные клонятся, И в чащобе нет дорог. Волчьи тропы сокровенные И таежная звезда — Там, где нас судьба приметила, Породнила навсегда. Где рассветы негасимые Повстречали мы вдвоем — Ту часовню, лебедь белую, Добивали топором. Где-то пляшет с дьявольским оскалом Жуткий век на пепле и крови. А березы здешние, как свечи, Светят в память той земной любви. * Собираю в котомку все дары усталого дня: * Собираю в котомку все дары усталого дня: чье-то доброе слово, затертое, будто монетка, нежность кошки бродячей, что другом избрала меня, и зацветшей сирени несмелую первую ветку. Всё запомню, что дарят последние дни. Ни о чем на земле не жалею. Тонкий месяц, похожий на ангельский нимб, я заметила нынче впервые. * Заря тонула в озере Октай. * Заря тонула в озере Октай. Седые волки приходили к келье, с моей ладони брали теплый хлеб, как доброе, безхитростное зелье. Клянусь, что страха не было в глазах янтарных волчьих, ни в девичьих серых. А был покой, и светлая слеза, и благодать прощения и веры. Боровск 1 Спускалась к речке молодой. В моем ведре заря умылась. И расплескалась Божья милость студеной чистою водой. Здесь изб бревенчатых ряды, как декорации, убоги, глядят на новую дорогу и века черного следы. Как сотню лет тому назад, калитка всхлипнет, крикнет кочет, и Русь, восстав от страшной ночи, откроет светлые глаза. 2 Солнце вышло на проталины, с горки желтая вода. Злого города дыхание не доносится сюда. Здесь и времени не плачется, потеряемся в веках. За ворота вышли старицы в теплых, с маками платках. Тихи улицы сутулые, пляшет солнце по дворам. За еловым древним сумраком рвется к небу белый храм. * Горем чужим, будто черствым ломтем, * Горем чужим, будто черствым ломтем, давятся люди, царапая горло. Думают, купят такой добротой место в Раю, как гостиница, теплом. Очи, как раны, ладонью зажму — упаси Господи плакать при людях. Не приютилась я в вашем дому. Простите, милые, вы мне не судьи. * Мертвые колокола * Мертвые колокола повешены на звонницах высоких, как мученики с вырванными языками. Кто отнял у них голос? Настанет белая заря, когда они заговорят. Они воскреснут, тишину пронзит набат, и перед ними ниц падут немые города. В полете звоны радужные птицы, ночь опалят свтым огнем. И обреченных просветлеют лица. Прольется благовест, как солнечный янтарь. Когдав в оглохший мир придет Звонарь… * Наплодила стихов, * Наплодила стихов, Как бродячих щенков. Они тычутся людям В сердца и в ладони. Кто-то мимо пройдет, Кто-то в дом свой возьмет, Кто-то бранью и камнями гонит, Говоря, что добрей Утопить их в ведре. |
