2 Сквозь хрупкий мир иное брезжит, что ведать людям не к добру. Я видел, как на кольцах режут узоры, чернь по серебру. Я здесь скиталец, Божий странник, мне режет плечи память крыл, когда перо бумагу ранит и проступает кровь чернил. Я расскажу вам поднебесье, иной чертог, желанный мир. Пусть душу, серебра чудесней, клеймит безумьем ювелир. Уйду, осмеянный живыми. Но в Судный, покаянный день я разгадаю знак и имя на грозном ангельском щите. 3 Первая заря упадет в поля, заметает путь вьюгой снежною. Это — страсть моя, тяга зверева, нелюбовь моя, участь грешная. Другая заря упадет в поля, птицей дикою в потемь затужит — это боль моя, нелюбовь моя, заколдованный, с нею век прожил. Третья зоренька на снега падет и укажет путь, горе отведет. Это — тайная, долгожданная, та единая необманная, что в чаду людском стала мне сестрой, мне пропащему стала свет-зарей, от нее судьба светом полнится, за меня она у престола дня — на колени в снег — слезно молится. Письмо Елизаветы Пиленко Александру Блоку Я принесла Вам нынче на заре лукошко яблок и свою покорную, живую душу. Я постучалась с этой ношей радостной у белого, высокого крыльца. Мне не стыдно моих скромных даров. Яблоки были прекрасны. Они пахли летом и солнцем, соловьиным щебетом и звездопадом, они доверчиво светились в берестяном лукошке. И не пахли ни чуточки приближением осени. А душа, как голубка, льнула к Вашим мудрым рукам. … Но Вам привезут из города заграничные крупные, яркие яблоки. И что Вам до моей души. ЗВЕЗДНЫЙ ГОСТЬ (Сергей Есенин в Баку) 1. Встреча с Каспием Здравствуй, кровный жеребец сказочный, изумрудный, бирюзовый, лазурный, но такой же смешной и доверчивый, как стригунки рязанских лугов. Сахаром новой песни кормлю жеребенка с рук, слушаю напевное ржанье. А люди везде одинаковы — то дерутся, то воют с тоски. К ним нейди с добротой и правдою: что ни слово, то щерят клыки. Я пришел не гостем желанным к ним на изломе земного дня. Я пришел сюда вечным странником — оседлать морского коня. Унеси меня, жеребец-Каспий, без уздечки, без стремени, далеко-далеко, туда, где не заходит солнце, туда, где не лгут и не предают… 2 Когда блеснет месяц — разбойничий нож, я выйду разбойником в потемь дорог. Я душу как ханское злато берёг и брошу бродяге, как нищенский грош. Весь шелк этой ночи персидских долин изрежу ножом моих песен больных… 3 Мне легко бросать на ветер злато, как береза осыпает листья. Здесь я буду званым и богатым — как пророк — не для своей отчизны. Мне легко бросать на вешний ветер все слова, что не сберег я для одной… Как моя непрожитая песня, горло жжет восточное вино. 4. Гадалка Цыганки и отрока руки сплелись: пылающий клен и седой кипарис. Что книгу судьбы, читает ладонь: «Всю правду скажу, мой яхонт-рубин! Нездешней страны ты первенец сын, в потемках несешь священный огонь. Ты ранен тоской и кличешь убийц. Под горло ножа — как счастья просил! Ты здесь невредим. Убьют на Руси. Но смертью тебе не кончится жизнь. В словах будешь жить, в сердцах будешь жить — безсмертной души псарям не добыть! Небесной страны ты сыщешь ключи…» Монеты не взяв, исчезла в ночи… 5 Я лесную Россию увидел во сне. На востоке — тоскую по Лунной Княжне! Полюбил я печалью иную страну, как земную юдоль, как чужую жену. Ночь изрезал ножом моих песен больных — оттого, что судьбы моей нет средь живых. Я лебяжью царевну искал на земле — в меня смехом швыряли, как в юродов-калек. Я нездешнюю лиру безответно искал, вам на дудках пастушьих песни неба сыграл. И тоскую по той, что другим суждена, что еще не была на Руси рождена… Бакинская тетрадь * В юность твою я незваной пришла. * В юность твою я незваной пришла. Точно по краешку жизни прошла. Точно по краю ущелья прошла. Время — седая зола. Замерла ночь на гитарной струне. Древний Баку улыбается мне. Дымный закат догорел в тишине. Каспий вздыхает во сне. Мальчик-волчонок — пронзительный взгляд — этой тропой шел полвека назад. Помнят деревья, и камни не спят, помнит бакинский закат. Город, печальный и мудрый старик, помнишь ты ломкого голоса крик, парня с гитарой таинственный лик, помнишь бессмертия миг. |
