В тяжелом тумане глаз волчий — луна.
Сквозь лес едет всадник, стегая коня.
Сквозь лес едет всадник, в седле с ним дитя.
И близится полночь, и конь заплутал.
«Дрожишь ты, и жаром ладошки горят…»
«Ты, батюшка, видишь Лесного Царя?
Седой он, угрюмый, и взгляд — колдуна…»
«Нет, там лишь туман да лихая луна».
«Отрада моя, оставайся со мной!
Стань песнею, сказкой, царевной лесной.
Прекрасен, как солнце, мой вечный чертог,
сюда не найти человечьих дорог.»
Дитя встрепенулось в тоске и мольбе:
«Отец, Лесной Царь меня кличет к себе!»
«Не бойся, родная, ни теней ни снов,
то рыщет дубравами ветер ночной».
«Вот дочки мои, грез таинственный рой,
они назовут тебя милой сестрой,
их песни русальи, их танец — волшба,
в ночной хоровод они примут тебя».
«Там мавки, там дочки Лесного Царя!
В их косах ночные кувшинки горят,
и взоры их жгучи, светлей янтаря».
«Не надо, не бойся, дитя мое, зря.
То старые ивы грустят у реки,
мерцают в косматых ветвях светляки».
«Дитя, я встревожен твоей красотой,
неволей иль волею будешь со мной!»
Испуганный всадник дубраву клянет
и хлещет коня, не галоп уж — полет.
Из леса дремучего гневного прочь
он мертвую вынес красавицу дочь.
