2 Молчал пустынник у огня святого, Огонь взлетал и бился птицей рыжей. А он знал Вечность, знал Господне слово, Которого никто не смог услышать. Он шел по городам, посланник Божий, О всех печаль на сердце собирая, Он нашей болью жизнь свою тревожил! Мечтал земле вернуть обличье рая. Скорбел о том, что синеглазый крестник У неба отнят, запертый в гробнице — Но есть еще надежда, что воскреснет. А у людей бездушие на лицах. Молчит пустынник, а огонь стал пеплом. Уйдет он, когда зорька заалеет, В чертог Господень. Но не знает небо, Как без него земля осиротеет. Китеж
* Вот и осень в слепые оконца тычется * Вот и осень в слепые оконца тычется Мордой рыжею. Небо станет седое и очи выплачет — Плач по Китежу. Вдоль приметной тропки листва падучая — Плач по Китежу. В дальнем клекоте реки — боль горючая, Плач по Китежу. Что ж ты сделала, Россия моя, Полоумная да одержимая! Колокольный крик летит во все края — Плач по Китежу. Колокольная баллада Поднялся чужой на звонницу, да рванул веревки семижильные, а в ответ ни звука не доносится — колокольный звон погубили. Вдруг раздался меж сосен вместо благовеста — хрип, лютый плач да звериный рык, черный ветер горе разносит. По создателю плачет колокол! Не зовите мастера-кузнеца. Не звучит в руках убийцы колокол, не поет в руках подлеца. * Там на лихой тропе * Там на лихой тропе Полночь печаль таит. Что там во мгле — метель Или шаги твои?.. Ах, как притихли — ждут — Старые терема! Мечется как в бреду Китежская зима. Я побегу на зов, Перешагну порог — Тот, за которым — смерть, Тот, за которым — Бог. Что там во мгле — метель Или шаги твои? Я не останусь здесь — В небесный Китеж возьми. * В запрокинутый колокол * В запрокинутый колокол зори седые звонят. Оставайся нетронутым, заживо сгубленный град! Утешением горьким лег снежный покров — не видать тем снегам ни людских, ни звериных следов. Не войти, не войти в заколдованный град никому, тишины не спугнуть, не затеплить свечи в терему. Свято место отдать небесам и векам… Оставайся нетронутым, русский таинственный храм. Жар-птица Изловили Жар-птицу. Что ж. Будет зерна клевать из плошки, будет слушать срамную ложь и доход давать понемножку: будем злато брать за показ — шутовской оброк балаганный. Потускнел дивный свет — пускай, подмалюем, закрасим раны. Клетка заперта в семь ключей, и небесный напев стреножен… Вы забыли, что Свет — ничей, а точнее — Русский и Божий. Будет день, когда сполыхнет заревая вещая птица и безсмертным огнем сожжет вашу тьму и ваши темницы! ВЕНОК ПАМЯТИ Памяти Ники Турбиной Кровь на снег — стихи в тетрадке… За плечом молчит судьба. В детском теле птицей в клетке бьется древняя душа. Разорвется чудо-пряжа, вся из радужных лучей. Ты пройдешь по кромке жизни — заколдованной, ничьей. Только окна, очи в небо, будут помнить птичью стать. Да навек нетленной душу сбережет твоя тетрадь. Памяти Артура Бернса Оставив солнечный покос, уйду в небесную Россию… Души не приютит погост, и смерть сама теряет силу. Твой дом у сгорбленной ольхи чужие зимы разоряют. А южный ветер повторяет твои нетленные стихи. Памяти Анара Мамедханова Принимаешь на себя печали и выходишь в маске шутовской… Смехотворцы призваны — врачами в мир больной, озлобленный людской. И пускай никто не замечает, что под маской смеха рвется крик… Умирают странно, не прощаясь те, кто радость всем дарить привык. Памяти Александра Барыкина Все мы странники у отчизны. Все мы пасынки здешней жизни. У поэта слова — клюка: вдаль идешь, как старец незрячий, беззащитной души не прячешь, и тропа к небесам легка. Не успели мы, не допели. У кого-то нервы сгорели, кто-то отдал судьбу на слом. Но уходим одной дорогой, не в могилы — а прямо к Богу возвращаемся в отчий дом. |
