Полынь Горькая полынь, боль из сердца вынь. Там, где князь упал со стрелой в груди, горькая полынь сердце бередит. За тебя горю, как во тьме свеча, по следам твоим побегу, крича… Только ту стрелу поздно вынимать. Я земле больной молча поклонюсь, горькою травой в полночь обернусь, во глухой степи, там, где волчий стон, где не слышен свят колокольный звон — горькая полынь на заре болит, горькая полынь память сохранит. Спорыш Спорыш — трава памяти безгрешных (детей) Зиму зимовать, горе вековать, обожженные бедой травы клонятся. Солнечный твой смех, первые шаги сохранит спорыш за околицей. Как же я звала, да не сберегла, удержала бы, да руки разжались. Вся земля была в дар тебе дана, да милее небеса оказались. Разрыв-трава На лугах ищу разрыв-траву. Подняла упавшую звезду — что осколок врезался в ладонь, на пречистых травах кровь. Я не буду для тебя чужой, я не стану для тебя бедой. Губы обожгу разрыв-травой. Никому не сотворила зла. В полночь к черну омуту пришла — утро не найдет следов. Клевер Молчал янычар над степью, первая рана жгла. И горьким дымком тянуло с разрушенного села. А он всё сжимал в ладони клевера крестик простой. Как будто вспомнил и понял, что стало с его судьбой. Как клевер, был пересажен на камень чужих дорог… Его ведь в купели крестили в той церкви, что утром сжег. Молчал и себе не верил, от боли будто ослеп. Не приживается клевер никогда на чужой земле. Чабрец Шла Богородица по полю, несла ключи в подоле, да отдала людям вольницу, ключи от небесной горницы — чабрец зацветет на зорюшке, людское излечит горюшко. Подснежник Хрупким ростком лед разобью, жестокий лед бед и обид. Талой водой горе сойдет с гор и долин, с жизни твоей. Хрупкий цветок кинжала сильней — лед разобьет, растопит снег сердца теплом, силой любви. Сирень Когда оживает надежда, глядит ясноглазый день, все улицы пенной речкой захлестывает сирень. И травы на пепелищах, и старый уходит страх, и кто-то наивный ищет звезду о пяти лепестках. Рожь На полях чужих васильки во ржи, белокрылый аист над землей кружит. И на поле моем рожь колосится, и земная радость нам снится. А когда дозреет рожь-матушка и тяжелой к земле склонится — дитя наше на свет родится. Материнка Молитва матери — сильнее гибели. Мать свет затеплила в далекой горнице, почти ослепшая от лютой полночи — а сын твой на земле не ждал уж помощи. Слова отчаянья с мольбой-надеждою пусть обратит заря в цветы заветные. У края пропасти — последней помощью… Молитва матери — сильнее гибели. Шиповник Царапнется в руку шиповник, как будто бы просит: живи. Напомнит — ты к жизни прикован молитвенной силой любви. И битые стужею ветви несмело протянет к тебе шиповник — попутчик верный в людской непростой судьбе. Пускай наша участь жестока, судьба всегда западня. Шиповник у сумрачных окон тебе напомнит меня. Когда от памяти больно — как ангел погибшей любви, царапнется в сердце шиповник, как будто бы просит: живи. Зверобой (Заворожи-кровь) На звериной тропе следы, отсвет в кровь. Милосердны встали цветы — зверобой. Раны на теле зверя залижет заря. Лютую злобу людскую примет земля. Кто на живое зарится, прицел раскален злобой… Детской ладошкой застится солнечный зверобой. Рану — зверя ли, воина — травы заговорят. Без меры палящей боли принимает земля. Подсолнух Раскрой ладони, солнечный цветок, и покажи мне путь туда, где солнце, где у людей закон не так жесток, где Каину спасение дается. Я много лет иду из темноты и верю в горний свет, и верю в чудо. Подсолнух милый, древний страж зари, не предавай, как предавали люди. |
