Тут в разговор снова вступили Осторожные:

— Говорят, на обед ему ежедневно приносят детей… Мол, это позволяет продлевать ему жизнь.

— Глупости! — сердито ответили из другой семьи, носившей фамилию Угрюмых. — Да и вообще, давно пора пойти на Крутой Рог и разобрать поселение этих голоногих жаб на доски, чтобы…

Старейшина поднял руку в знак тишины.

— Водяники не самая большая проблема, — заметил он. — Пакостники они редкие…

— А как же «Великое Древо»? — подали голос Осторожные. — Да как на нас будут теперь смотреть остальные наши братья? Мы утратили…

Но тут верх снова взлетела рука старейшины:

— Утраченного не вернёшь. Если такова воля судьбы, другого не будет. И хватит о наших проблемах. Мы и так утомили гостя.

Я чуть улыбнулся и решил откланяться. Охрана проводила меня к входу, откуда я побрёл к пристани, всё ещё не зная, что делать…

Очухался от нестерпимого холода. Ощущение такое, будто я находился внутри льдины.

Глаза совсем не хотели открываться. Кажется, смерзлись веки. Потянулся было рукой, чтобы их растереть, но не смог даже пошевелиться. (Может, действительно вмёрз в льдину?)

От неудобной позы затекло всё тело. Не знаю, может просто каким-то чудом, я смог себя растормошить и огляделся.

Понимание происходящего медленно-медленно затекало в разум, словно капли воды сквозь дырявый потолок мерно падающие в горшок.

Дело обстояло так: я был связан по рукам и ногам, и лежал, судя по всему, на дне какой-то лодки. По плеску волн и плавному покачиванию стало понятно, что эта лодка в реке.

Сероватое небо над головой… Утро, кажется… Холодно, зубы выбивали дробь, тело ныло…

Почему я здесь? И где я вообще?

Снова попытался пошевелиться, но меня спеленали крепко, лишний раз не дёрнешься. Да тут ещё при каждом рывке начинал сильно ныть затылок.

Неподвижно лежать на дне лодки в скрюченной позе, да ещё хлюпаясь в ледяной воде — всё это начинало злить. Обиднее было ещё то, что я совсем ничего не помнил.

Попытки восстановить цепь событий ни к чему не приводили. Помню только, как вышел от старейшин. Несколько минут стоял на площади, решаясь куда идти. Потом… потом… вроде куда-то и пошёл… что-то думал… что-то важное…

Лодку покачнуло — плыву, что ли? Эх, жаль не могу подняться да посмотреть.

Пояса с мечами не было. Отсутствовал и колчан с луком. Кажется, только кольчужка на месте. Её стальные колечки неприятно жгли тело холодом.

Суки! Да что ж такое!

Я с силой распрямил ноги и ударил по перекладине. Лодка резко качнулась, и я вдруг понял, что если она перевернётся, то пойду камнем на дно…

Вспомнил!

Я направился к пристани. Как раз поднимался ветер, чуть запорошило. Подошёл к охранному столбу-оберегу… Чуть поодаль за чернеющими ветками кустов виднелась белая церквушка.

— Посторонись! — прогорланил какой-то парень, тянувший на себе корзину с рыбой.

Я отвернул в сторону, провожая его взглядом, а вот потом… тьма…

Значит, напали, отобрали оружие. Почему сразу не убили?

Слушай, Бор, а, действительно, почему? Неужто сомневались в том, что я это я?

А если так, то решили не рисковать. Связали, бросили в лодку…

Всё равно, спрашивается, зачем? Утопить? Найдёт кто, а я с верёвками на руках, да ногах — сразу станет ясно, что не самоубийство.

Зачем в лодку? Хотели куда-то отвезти? И снова вопрос: тогда где вёсла?

Или, вот что: пустили по Вертышу, мол, коли что, попаду в руки водяников, а те меня и прихлопнут. А? Что, Бор, скажешь?

Возражу, вот что отвечу! А если не попаду в их лапы? Если миную Старый утёс? Миную Студёный плес и…

Ха! Дальше-то пороги! Лодка разобьётся, моё тело, вернее останки, вынесет в Светолесье в Белое озеро… Кто таков? Откуда? Найдут весной, и хрен кто опознает. Если, конечно, найдут!

Нет, слишком рискованно. Ведь если я не утону? Если причалю к берегу, смогу выбраться…

Стоп! Стоп! Стоп! Нож, подарочек мой!

Ай, Стояна, ай, молодец!

Я согнулся в три погибели и не слушающимися пальцами полез за голенище.

Есть! На месте! Только как достать?

Наверное, я потратил с полчаса, пока смог кое-как достать нож. Небо уже хорошенько посветлело, а тело от таких упражнений даже чуть согрелось.

Резать веревки, лёжа на спине, не видя, что собственно делаешь, оказалось трудным делом. Когда я всё-таки смог освободиться, то увидел, что сильно изрезал запястья и ладони. Вода набежавшая в лодку, приобрела тёмно-багровый цвет. Чуть передохнув, я освободил и ноги.

Приподнявшись, разминая затёкшие члены, я огляделся.

Лодка плыла ближе к восточному берегу, и плыла довольно стремительно. Без вёсел я вряд ли смог бы что-то сделать. Остаётся только ждать и надеяться на какой-то более или менее благоприятный исход.

Над водой дул пронизывающий холодный ветер. Пальцы на руках и ногах, нос да уши замёрзли до такой степени, что просто онемели и начинали болеть. Я боялся, что отморожу их. А потом, как бы ни пришлось отрезать эту часть тела.

В голову пришла одна идея: если бы у лодки был руль, то можно было попробовать направить её к берегу. Но вот где взять этот руль? Или что в качестве его использовать?

Огляделся: ни коряги, ни досочки. Принял решение попытаться выломать одну из поперечных перекладин. Разбивая руки в кровь, сделал это, едва при этом не перевернув лодку.

Стал приноравливать доску к корме, отмечая, что направление движения чуть меняется. Прошло несколько минут, и я уже точно увидел, что лодка потянулась к берегу. Но одновременно в неё стала откуда-то поступать вода.

Быстрее! Быстрее! — говорил себе, будто это как-то могло помочь.

И вода поступала быстрее, а вот лодка стала замедлять свой бег.

Твою мать! — я понимал, чем мне грозит плавание в ледяных водах Вертыша.

Жди, Бор, жди, — уговаривал себя.

От напряжения даже перестал чувствовать холод. В голове одна лишь мысль: дотянуть бы как можно ближе.

Три сажени… Две…

Я стал подгребать доской, как веслом и, наконец, нос гулко зашуршал по каменистому дну. Прыжок и ноги опустились на ледяную прибрежную кромку.

Шаг, второй, третий… всё трещит, скрипит… ещё шаг… Вот она земля.

Обернулся, а лодка уже затонула.

Слава Тенсесу! Успел.

Поднявшись вверх по круче, я вышел на небольшой утёс и попытался определиться на местности. С берега всё выглядело незнакомо. Тогда ведь я плыл на плоту, вокруг было иначе.

Ориентиром послужил Старый утёс. Всматриваясь в сторону течения, я заметил в сероватой зимней мгле его очертания. Значит и до Крутого Рога недалеко, вёрст, может, десять.

Мороз крепчал, а с ним крепчала и моя злость. Если доберусь до Гравстейна живым, то, клянусь Нихазом, перережу всем наёмникам глотки. (Я был абсолютно уверен, что это их рук дело.)

Но до гибберлингского поселения было далеко, и что делать дальше я не знал. Огнива и трута нет, из оружия лишь нож, тёплой одежды тоже нет… Куда не кинь, всюду клин!

Я неспешно побрёл вдоль берега, стуча зубами, словно заяц лапами по пню.

Ну и мороз здесь! Холодно как… как…

Сравнения в голову не лезли. Хотелось съесть или выпить чего-нибудь горяченького. А из-за невозможности подобного сделать, я начинал злиться.

И тут где-то внизу захрустели ветки. Я выглянул из-за ели: у прибрежной кромки причалила странная на вид длинная лодка, из которой стали выбираться три водяника. Один из них выскочил в воду, огляделся и… вдруг нырнул.

Меня от одного вида этой сцены пробрал холод.

Водяник вынырнул, взял верёвку и подтянул лодку ближе.

Я присел и стал дальше наблюдать. Водяники сняли какие-то корзины, долго о чём-то переговаривались, а потом принялись разводить костёр.

Делали они всё довольно медленно, уверенные в том, что никакой опасности рядом нет. Ещё бы! Ведь это их земля.

Я сидел в засаде, наблюдая за этими существами, вновь пытаясь разобраться, как к ним отношусь. А пока это думал, вдруг понял, что удача сегодня вновь на моей стороне. Теперь мне было понятно, что делать дальше.