— Идти следом? — чуть откашлявшись, спросил у Лады.

Смотри, не мигает… Ждёт.

Я поднялся на колени. Рысь тут же выпрямилась и стала ко мне вполоборота.

— Сейчас… Думаешь, легко подняться? Тут все тело ломит…

Идти было поначалу трудно. Ветер лишь чуть поутих. Снегу намело столько, что до весны откапываться.

Лада легко перескакивала с камня на камень. Она периодически останавливалась, глядя лезу ли я позади, или снова свалился отдыхать.

Медленно… медленно я двигался вперёд. От постоянного движения хоть кое-как, но согрелся. Правда пальцы на руках и ногах не чувствовались. Они шевелились, и это радовало, но я уже начинал переживать, что уж как бы я их не отморозил…

Небо постепенно светлело. Наступало утро следующего дня.

Я вышел к некогда рухнувшей скале, скрывающей проход к ущелью… Этому бесконечному ущелью Гиблых Скал, ведущем к Могильной бухте. Кстати, теперь меня не удивляло такие странные названия этой местности…

Удивительно, что я выбрался отсюда, что выжил. Лада снова оглянулась, а потом стремительно направилась за холм, и больше я её не видел.

Далеко впереди виднелся тёмно-серый лёд Вертыша. Но мой путь лежал дальше: к сгоревшему Острогу…

Огонькова намеренно вышла из избы. Погода и не думала меняться. Который день буран. Этот сумасшедший ветер буквально валил с ног.

Мила ещё раз посмотрела на темное вечернее небо затянутое низко летящими мрачными тучами и пошла назад в единственно уцелевшую во всём Остроге избу, где ютились все выжившие. Кстати говоря, их число выросло до тридцати четырёх душ: кое-кто во время того страшного пожара убежал в Кедровую падь, что была на востоке, недалеко от горной цепи.

— Где же вы там укрылись? — спрашивала урядница, глядя на измученных людей.

— Да рядом с джунскими развалинами, — смущенно улыбаясь, отвечал за всех молодой десятник Мирон. У него было опалённое лицо, с выгоревшими бровями. На щеке виднелся длинный засохший порез.

Огонькова попыталась вспомнить, где эти развалины, но не смогла, поскольку со дня прибытия в Вертышский Острог больше занималась укреплением крепости, то так и не соизволила толком ознакомится с местностью.

В тесной избе было тепло. Люди расположились, кто, где мог.

Дела наши совсем плохи, — снова подумалось Миле.

Но она уже успела взять себя в руки. Её уверенность в словах и действиях положительно влияла на умы подчинённых.

В голове урядницы медленно складывался план дальнейших действий. Воедино все мысли пока собрать не удавалось, но едва сегодня в обед вернулись гибберлинги — семья охотников Стрелок со свежими новостями, как Огонькова чётко поняла, что надо предпринять.

— Дела плохи, — сообщила старшая сестра «ростка». — «Ворота» нам не пройти… Там орков, что блох на собаке. Интересно, — тут она задумчиво поглядела на Милу, — как тому разведчику… Бору… как ему удалось пройти меж Великанов и остаться не замеченным?

— То есть?

— Орки там обосновались конкретно… Муха не пролетит. Мы сами еле-еле отбились…

— Да… Действительно интересно.

— Не по воздуху же он летел?.. А, кстати, где этот парень?

— До сих пор не вернулся с Костяной равнины.

— Долговато…

Огонькова уже не слушала.

— Надо бы сообщить о том, что у Великанов целое войско орков, — продолжали гибберлинги.

— Предупредить надо, — соглашалась Мила. — Само собой… Однако, меня сейчас занимает иной вопрос. У нас сейчас открылся такой шанс…

Объясниться она не успела. Острожники сердито выругались.

— Всё! Подмоги с юга не будет… наверное, до весны, — говорили они друг с другом. — Да и сколько надо сил, чтобы пробиться через Великаны? У нас же путь только на север к мысу Доброй Надежды…

— Всё! Потеряли мы эту часть аллода, — печально заметил кто-то в глубине избы.

— Может и не совсем, — вставила Огонькова слово. — Может…

— Может, не может… — старшая сестра Стрелок резко встала. — Надо предупредить Стержнева и гибберлингов из Гравстейна, что прохода на север нет. Здесь их ждёт ловушка…

Урядница подняла руку в знак тишины.

— Судя по всему, — степенно начала она, глядя на языки костра, — большая часть орков отошла к Великанам. Значит их стойбище практически беззащитно… Нам надо действовать! Именно сейчас действовать!

— Без разведки? — спросил кто-то. — Это опасно…

— А Асыка? — подал голос другой воин.

— Асыка? — переспросила урядница. — Не думаю, чтобы он отсиживался в стойбище, коли у Великанов возможна хорошая драка.

— От тебя? — наёмник расхохотался. — Ребята, он себя не понятно кем возомнил! От тебя, дорогой ты мой, ничего не нужно. А вот от Хозяина…

— Так дело в нём? Он вам денег должен?

-Ха! В самую точку! — снова расхохотался Лешук.

-Ах, вы ж свиньи… - Закончил Касьян.

Огонькова была уверена в том, что этот орк рванул вместе со всеми к «воротам». Теперь, после того, как на Острог натравили людоедов, заварушка намечалась только у Великанов. Семейка Стрелок утверждала, что там собралось не меньше двух сотен вражеских бойцов. Стойбище осталось без прикрытия.

Урядница уже рисовала в своём воображении победу над орочьим посёлком.

Да, — думала она, — адекватный ответ нужен был. И нужно было показать врагу, что острожники умеют давать сдачи. А уж после, коли останутся живы, и отходить к мысу Доброй Надежды.

Входная дверь резко отворилась и на пороге появилась чья-то заснеженная фигура. Воины, сидевшие ближе к дверям, вскочили на ноги, хватая оружие.

Незнакомец спокойно вошёл внутрь, чуть отряхивая налипшие комья снега, и зло буркнул:

— Чего-то у вас ни одного дозорного. Так и схлопотать по шапке не долго.

— Сейчас сам схлопочешь, — бросился вперёд десятник Мирон.

В следующее мгновение он изменил направление движения и влетел в стену со смачным звуком.

Пришедший человек небрежно сплюнул на пол и подошёл к печке, где вовсю полыхало пламя. Огонькова узнала его: это был Бор, разведчик, которого она просила сходить к великанам. После такого долгого отсутствия, он вернулся совсем один. А значит…

— Спокойно, — ровным голосом сказала урядница ратникам. — Это свой.

Бор присел на лавку подле печи прямо рядом с шестком, и, полуобернувшись, глядел на огонь. Взгляд его усталых безумных глаз впился в языки пламени, словно голодный клещ в шкуру собаки. Прошло несколько минут в полном молчании. Воины смотрели то на на него, то на урядницу не понимая, что делать дальше.

Мирон, охая, поднялся на ноги, пытаясь сориентироваться, где он находится.

Бор протянул руку и забрал у сидевшего рядом приказчика Егора Хватова миску с горячим бульоном. Потом он одним махом выпил её содержимое и довольно крякнул.

И только после этого Бор поднял взгляд на Огонькову и ответил характерным жестом, означающим, что спасти никого не смог.

Нужен адекватный ответ! — решительно сказала сама себе Мила. — Оркам нужен урок! Жестокий урок!

— Погода нам благоприятствует, — сказала она своим воинам. — Думаю, буран ещё продержится пару деньков. И подмога в стойбище не придёт, и орки оттуда лишний раз не вылезут. Нам надо не упустить свой шанс… пока они в меньшинстве. Отомстим за наших товарищей. Кровь за кровь!

Острожники соглашались с этим планом, и уже старательно затачивали оружие, подтягивали амуницию, готовясь к своему, может быть последнему, походу в орочье стойбище. В поведении воинов уже не наблюдалось того панического страха, которое проявилось в первые часы после пожарища.

Они тихо переговаривались друг с другом, а Бор, на которого сейчас смотрела Огонькова, сидел с опущенной головой и, судя по всему, спал.

Ему едва-едва хватило сил добраться сквозь нескончаемый буран к Острогу. При этом он умудрился не заблудиться среди бушующей стихии. Два бесконечных дня пути… Голод, холод, усталость… Едва горячий бульон достиг желудка, на разум навалилась дремота. Сил удерживать сознание в бодрствующем состоянии просто уже не было. Тьма окутала мозг, погружая его в сонное болото.