Стоп, стоп, стоп… Ты в засаде, Бор. Какая охота?

Заяц резво промчался по холму, тут же резко развернулся и остановился. Он приподнялся на задние лапы, втягивая носом воздух и шевеля ушами.

Молодой, сразу видно. В такого трудно будет попасть, коли станет скакать. Да и вообще, охота на зайца очень утомительна. Ноги собьёшь, пока нагонишь зверька. Помнится мне, как на Ингосе…

И тут мне вдруг показалось, что было какое-то движение слева. Напрягая зрение, чуть приподнявшись, я разглядел длинную чёрную фигуру.

Заяц мгновенно навострил уши и через минуту сдымил.

Кто там? Восставший? Не может быть… Ещё один!

Хотя, отчего сразу такая категоричность? Вспомнились слова Кристины и отрывки разговора с Альфредом. Кажется, они оба говорили, что тут тоже есть могильники.

Фигура медленно брела среди сухих бурых кустов. Через полчаса она скрылась за холмами, оставив на снегу кривую тропинку следов.

Прошло ещё где-то часа полтора и, наконец, со стороны Костяной равнины появились люди. Это был небольшой отряд в десяток человек, усердно везущие на себе длинные салазки, груженные какими-то мешками. Действовали эти люди в парах: один шёл впереди и тянул верёвку, а второй подталкивал сзади.

Группа была одета в полушубки из шкуры яков, сливающих фигуры людей с окружающим ландшафтом. Кроме того, отряд умело маскировался на местности, пользуясь природными ложбинками, проходами и прочими штуками.

Они неуклонно шли к скалам, старательно избегая открытых мест.

Так-с! Удача на моей стороне! Вот и славно! Вот и хорошо!

Аж настроение поднялось. Мне очень хотелось похвалить самого себя за собственную прозорливость. Сейчас прослежу путь этого отряда. Обнаружу ущелье и…

Неожиданно из-за холма возникла тёмная фигура Восставшего. Он заметил идущих по снегу людей и, словно голодный зверь, быстро-быстро заковылял к ним.

Мятежники остановились. Первые из отряда в страхе попятились назад.

Из-за дальности расстояния, мне не было ничего слышно. Приходилось только наблюдать.

Трое из отряда выхватили мечи и заняли оборону. Восставший направился к ближайшему из них, протягивая сухие длинные руки, укутанные в потемневшую от времени рваную ткань.

Оборонявшиеся проявили не дюжую сноровку, что указывало на их хорошую подготовку. Они по очереди стремительно атаковали Восставшего, нанося ему удары в разные части тела.

Вжик! — меч крайнего слева ударил по бедру… Вжик! — крайний справа нанёс рубящий сверху, и лезвие клинка впилось в ключицу… Третий заколол в живот…

Восставший Зэм зашатался, но устоял, продолжая рваться к среднему бойцу. Тот ловко выдернул меч и подрубил голень в полуприседе.

— А-а-а! — донеслось до меня еле слышный крик.

Ещё двое бойцов подскочили с копьями наперевес и проткнули нападавшего мертвеца насквозь. Последний удар нанёс крупный мужчина. Он неспешно замахнулся мечом и снёс нежити голову.

Хорошо сработались друг с другом, — не смог не похвалить я противника. — С такими трудно будет сражаться. Это тебе не орки-единоличники. Ребята подготовленные, и товарищ товарища умеет подстраховывать…

Мятежники раскромсали тело мертвеца и вскоре снова двинулись в путь. В этот раз, впереди пошёл тот здоровенный боец, что отрубил голову Восставшему. Скорее всего, он был командиром группы.

Я дождался, когда они поднимутся на череду холмов, и лишь потом, соблюдая осторожность и пытаясь быть неприметным, двинулся за ними следом.

Ладно, — рассуждал, — ну, доберусь я до ущелья. Ну, пройду им до бухты… А дальше что? На корабле должно быть человек с полсотни, если не больше. И если судить по тому, как действовал этот отряд, сражаясь с Восставшим, мне их ну никак не одолеть в одиночку.

А это раздражало. Ох, как раздражало… Но с другой стороны стимулировала мозг работать в более активном режиме.

Сначала появилась мысль, мол, призвать огневолка. С его помощью, к примеру, мне удастся пробиться сквозь частокол, о котором рассказывал Варлам… Правда, надо всегда добавлять — «возможно удастся».

Я глянул на кольцо и на каком-то бессознательном уровне вдруг понял, что вызвать огневолка, скорее всего, не выйдет. Не хватит «энергии». Кольцо ещё не восстановило свои силы, после первого случая. Да и если всё же удастся это сделать, то быстрой атакой я лишь всполошу тех, кто укрылся на судне. А туда с наскока я уже не попаду…

Сознание охватывала тихая злоба.

Да успокойся ты, Бор! Разведай обстановку, а потом уж и обдумывай свой план.

Отряд резко свернул влево и вдруг пропал с глаз. Я ускорился и когда выскочил на вершину холма, успел лишь увидеть последних двух человек, скрывающихся за некогда обрушившейся скалой. Если там и есть проход, то теперь становится понятным, отчего его с Вертыша не видно.

Полчаса и мне предстала узкая извилистая расселина, уходящая на север. Здесь же хорошо проглядывались отпечатки полозьев. Судя по всему, сани были весьма загружены, на то указывала большая глубина следа.

Я оглядел склоны, ожидая увидеть дозорного, но, никого не обнаружив, направился вглубь ущелья.

Дорога то поднималась кверху, то вдруг резко спускалась, то виляла со стороны в сторону. За каждым поворотом мне чудились прячущиеся фигуры стражей, но, то были или необычной формы валуны, или заметённые снегом кусты.

Поход по ущелью занял по времени около часа. Наконец, я достиг последнего поворота, за которым виднелся высоченный частокол перегораживающий ущелье поперёк, с небольшой дозорной башенкой справа. И миновать это всё незаметно будет явно невозможно.

Вечерело. Я укрылся в небольшой нише и стал дожидаться темноты. В голову опять закралась мысль о том, чтобы снова вызвать огневолка. Через забор он, конечно, не перемахнёт, но со стражей у ворот справится.

А что потом? Попробовать незаметно проскользнуть в общей суматохе.

Я глянул на кольцо и стал подумывать, что дело за малым: где-то достать уголёк…

Небо под вечер заволокло низкими тёмными тучами, и снова посыпал снег. Стражники у ворот сгрудились у одинокого костра, а другие принялись закрывать полуоткрытые ворота.

И меня вдруг словно кто-то за руку потянул. Я резко поднялся, вылез из своего убежища и быстро добрался до частокола. Ветер кидался снежными хлопьями, застилая глаза.

— Ну, и погода, туда её! — послышалось чьё-то недовольное ворчание. — Какого ты там шастаешь? Помогай ворота закрывать… Вишь, как метёт. Сегодня уж никто более не явится.

Это говорили мне. Одетый в сиверийского покроя куртку из шерсти яка, с лицом залепленным снегом, я вполне сошёл за своего. В этой кутерьме, мало кому из стражников взбрело бы в голову, что человек подле них — враг, пришедший из ущелья.

Я помог затолкать створки ворот и постарался незаметно отойти к балкам, на которых стояла башня, а оттуда, прикрываясь сваленными в кучу бочками, отошёл ещё дальше.

У меня всё вышло: занятые у стены дозорные в мою сторону даже не смотрели. Наклонив голову, чтобы сберечь глаза от колючих порывов ветра, да и чтобы не вызывать подозрения у иных мятежников, я преспокойной походкой направился к черной громадине судна…

Назар Крюков, капитан «Валира Четвёртого», двухпалубного тридцати пушечного фрегата (в имперской классификации — линейного корабля пятого ранга), стоял у распахнутого окна и медленно набивал трубку. Уже вечерело. Над лагерем бушевала метель.

Настроение, как в прочем и всегда, было прескверное. Назару вдруг подумалось, что он совсем разучился радоваться…

«Раньше как-то повеселее было, — говорил он сам себе. — С годами становишься каким-то нелюдимым медведем. Ворчишь, ругаешься… постоянное недовольство… и ещё эта раздражённость».

Щепотка табака просыпалась на деревянный потемневший от времени пол капитанской каюты. Крюков досадно крякнул и подошёл к подсвечнику.

На столе лежала разложенная карта Сиверии. Рядом с ней лоция побережья, с пометками, сделанными рукой Назара. По её краям красовались чудные изображения астральных демонов, а вверху — солнца и луны.