Я похлопал эльфа по плечу и сказал, что надо возвращаться в лагерь.
— Споры спорами, но надо бы и отдохнуть.
Я с Первосветом направился вниз, а эльф попросил дать ему какое-то время, чтобы придти в себя.
Едва мы вышли к лагерю, как я понял, что тут продолжается какая-то котовасия. Понадобилось несколько минут, чтобы понять, что к чему.
Надо честно сказать, что Защитники Лиги в своём большинстве давно стремились вернуться назад в порт. И сегодняшняя перепалка между эльфами ещё больше раззадорила их.
Объясняли они своё желание двумя причинами. Во-первых, идти в тундру без разведки, было очень глупой затеей.
— Хватит! — жарко говорил десятник. — Мне и на Святой Земле хватило «полководцев»…
— Глеб! — остановил того кто-то из сподручных, кивая на экспедитора. Мол, будь посдержанней в выражениях.
Во-вторых, раз нежить направлялась к порту, то следовало предупредить своих, и совместно выработать план обороны. Самим же лазить в тундре без поддержки и припасов — подобно самоубийству.
На удивление, эти аргументы поддержала и подруга Бернара. Она тут же заявила, что на борьбу с нежитью следует позвать более подготовленных священников Света.
Против, выступал только Фрол. Фредерик держался в стороне, даже не пытаясь во что-то вмешаться.
— Почему это нам не следует, — говорил экспедитор, — идти к Проклятому Храму, как мы и планировали? Всё управление этой нежитью оттуда…
— И толку? — подал голос кое-кто из ратников. — Тут этих Восставших тьма тьмущая. Мы до вашего Храма даже не доберёмся.
— Вот что, Глеб… тебя же Глебом зовут? — встал Фрол.
Десятник сразу оробел, а ратники за его спиной затихли.
— Я говорю только один раз, и больше не повторяю, — продолжал экспедитор. — Наш отряд пойдет в Мен-Хаттон. Там он выполнит возложенную на него задачу, и…
— Э, нет, человек хороший! — не поддался на слова кое-кто из особо говорливых защитников, из числа тех, что подстрекали десятника к возвращению. — Мы пойдём назад, в порт.
— Что? — сощурился Фрол.
Лузга тут же вырос за его спиной.
— Глеб, я смотрю, твои псы не обучены. Разве кто-то давал им слово? Где дисциплина? Что это за торг?
— В таких делах… особенно таких… все имеют право на слово, — неуверенно сказал десятник. — Это негласное правило…
— Засунь это правило, знаешь куда? — Фрол сделал шаг вперёд.
Ратники потянулись к мечам, но благо, что никто из них их не обнажил.
— Так-с! — прохрипел Яроземный. — Как это понимать?
— Ты, мил человек, — снова заговорил вместо десятника один из его сподручных, — не кипятись. Ваш магистр сам сдался. Так что нам до Храма нет никакого дела. А погибать за просто так…
— Ах, вы ж гниды!.. По возвращении в порт все вы… все!.. отправитесь в Сыскной Приказ для разбирательства. А ты, десятник, будешь в числе первых.
Глеб несколько раз порывался что-то ответить, но, натыкаясь на тяжёлый взгляд Фрола, тут же закрывал рот. Такая нерешительность шла в разрез тем Глебом, с тем воинственным десятником, который так умело командовал в сражении с нечистью.
Испугался… да, он испугался. Спор явно зашёл в тупик. Десятник ни на что не решался. Он закрылся, словно улитка в своей раковине.
Как всякий по своему честный человек, он в минуты опасности проявлял не дюжую сноровку и храбрость, а вот пред начальством — пасовал. Если бы не солдаты за его спиной, то он, думаю, давно бы подчинился.
— Бор, а ты что скажешь? — отчего-то обратился ко мне Фрол.
О! Не хватало меня привязывать к сим делам!
Конечно, Глеб был во многом прав. Нам следовало отступить к порту. Никто… никто в здравом уме не начинает предприятия, тщательно не подготовившись. А мы действительно и разведчиков не посылали, и…
Я медленно оглядел всех собравшихся. Их мысли и желания настолько чётко отпечатались на их же лицах, что и к провидцам ходить не надо.
Пауза с момента вопроса сильно затянулась, надо было что-то говорить.
— Вот что, Глеб. Пяток ратников не спасут положение. Но нам могут быть весьма полезны.
Десятник закусил верхнюю губу, пытаясь подыскать достойный ответ.
— Я… я испрошу у своих ребят добровольцев… коли согласится кто…
Пришлось мне согласно кивнуть. Такой вариант меня устраивал, а вот Фрола, судя по всему, начинало трусить.
— Добровольцев? Пяток? — прошипел он.
Вот неугомонный парень.
— Эй, робята! — Глеб повернулся к своим воинам. — Кто пойдёт с… с… в Проклятый Храм?
— Я, — тут же вызвался Первосвет.
Он чуть улыбнулся и подмигнул мне.
— Всё? — испугано спросил Глеб. — Больше никто? Эй… кто ещё-то?
Потупленные взоры, переминание с ноги на ногу — храбрости ратникам не занимать. Как мы ещё на Святой Земле-то воюем?
— Трусы, — громко бросил Первосвет, направляясь ко мне.
Его гордо вздёрнутая голова и уверенная походка заставили перейти в ряды добровольцев ещё троих, но больше никто не вызвался.
Я вдруг вспомнил одно замечание, высказанное ещё Демьяном Молотовым, что, мол, Защитники Лиги только на словах храбрые. А носа из своих «убежищ» не высовывают.
Фредерик то же собрался в порт. Он поднялся и заявил, что его миссия тут закончена.
Подошедший Бернар, бросил на пристава косой взгляд, и сказал. что уходит вместе с остальными в порт.
— Ты что? — подошёл к нему я. — Не дури…
— Брось, Бор. Я не такой дурак, чтобы «трогать» Фредерика ди Грандера.
— Он будет тебя подзадоривать… Да и вообще.
— Вот именно «вообще». Не хочу, чтобы он на Тенебре выгородил себя в хорошем свете. За этой сволочью только глаз да глаз…
— Зря ты. Он, думается мне, относительно честный парень. Просто дело у него не простое…
— Бор! Оставим эту тему. Я решил — ухожу.
— Тогда Первосвет с тобой.
— Чего? — насупился последний.
Роль няньки ему играть не нравилась. Бернар тут же поймал настроение гиганта и безапелляционно сказал:
— Я сам.
— Твою мать! — ругался я. — Что-то вечер не задался…
Утром ратники, возглавляемые десятником, оставив нам кое-каких припасов, направились на северо-запад через замерзшие болота к порту Туманному. Фрол долго смотрел им вслед. Думается мне, что по возвращении он припомнит всем им по самое не балуй.
17
Долгое время я всё думал, что заставило меня согласиться. Мне-то зачем этот поход в Проклятый Храм? Ради золота? — Так нет… Странно. Отчего я согласился?
А события того вечера, все эти «истерики», думается мне, связаны с дольменом. Вернее с тем местом, где он находился, поганым местом…
А где в Сиверии нет таких мест? Куда не пойди, та могильник или пирамида… А тут у Синих гор и подавно.
— Из Свирьского озера воду никогда не пьют, — говаривал один выживших острожников. — Там и рыба не водится. Место гиблое… Мой дед когда-то мне рассказывал, что коль землю-матушку осквернить, она «запомнит» это, испоганится. Так они и появляются.
— Кто появляется? — спрашивал другой ратник.
— Не кто, а что. Места поганые…
Вот теперь и понятно, отчего вчера все взъелись друг на друга. У кого проснулись старые обиды, у кого затаённые страхи. А проснувшись — выплеснулись наружу.
Как дети малые, право дело! Кинулись друг другу что-то доказывать… кое-кто с кулаками.
Правду говорят в народе про такие места. Тут даже орки не хаживают…
И чем дальше мы шли, тем неуютнее становилось на душе. Я видел, как все напряглись, стали хмурыми и неразговорчивыми. Даже Первосвет захандрил.
Мы почти вышли к побережью и свернули на север, огибая озеро по краю. После обеда снова опустился туман. Да такой непроглядный, что через двадцать шагов ничего нельзя было увидеть. Пришлось разбить лагерь и остановиться на ночлег.
Я назначил часы дежурств, а сам сходил к озеру.
Оно действительно было незамёрзшим. Правда, сверху кое-где плавали грязно-серые льдинки. Вода попахивала тухлыми яйцами. У самой берега торчали грязно-жёлтые метёлки рогозы.
