Дальше я не стал слушать и продолжил путь за проводником — высоким сухопарым человеком. В отличие от Смолы, он был очень немногословен и изъяснялся больше жестами. В отряде его прозывали Дедом.

Под вечер мы пришли к небольшому затону.

— Вон они, болезные, — прошептал Конев, указывая головой вперёд.

Мы засели за сухими кустами какой-то местной речной высокой травы и стали наблюдать.

Впереди в свете вечернего солнца были видны четыре темноватые фигуры. Я долго вглядывался, пытаясь внимательно их рассмотреть.

Водяников я видел уже в Светолесье у Белого озера. Местные же ничем особо не отличались от тамошних. Они носили короткие набедренные повязки. На огромной лупатой голове торчал высокий гребень, напоминавший рыбий плавник. В руках почти у каждого был длинный гарпун.

Водяники ходили подле берега, словно что-то выискивая. Чуть в стороне тлел небольшой костерок.

Конев подал сигнал всем приблизиться.

— Вы двое, — Темник указал на кого-то за моей спиной, — обойдёте через лес и засядете вон в тех зарослях. Если кто-то из этих тварей вырвется — быстро их кончайте. Нельзя дать никому уйти. Ну а мы выскочим и набросимся с берега. Всем ясно?

Моё мнение никого не интересовало. Я думал, что мы лишь прогоним водяников, а никак не убьём.

Дождавшись, пока двое наёмников займут позицию в зарослях, Темник дал команду нападать. И тут я сразу понял, что из всей нашей братии, настоящий опыт ведения боя имею только я, да Конев.

Остальные с диким гиком повыбегали из кустов и бросились бежать к водяникам. Рыбоголовые быстро среагировали и бросились наутёк.

Я услышал, как заматерился Конев. Быстро натянув тетиву на лук, я выхватил две обычные стрелы с широким лезвием наконечника и прицелился с колена.

Сердце на секунду замерло, тетива коснулась подбородка.

Дзын-нь! Обе стрелы стремительно помчались вперёд и через несколько мгновений на снег упали две фигуры.

— Ни хрена себе! — повернулся Темник. — Сдвоенный выстрел! Сколько слышал, но никогда не видел. И не верил, что такое возможно!

Я втянул ещё стрелы, но они уже не понадобились. Из зарослей выскочили наёмники и водяники остановились, понимая, что окружены. Они бросили на снег свои гарпуны и стали сдаваться.

Люди добежали до них. И уже через несколько секунд Смола радостно стал размахивать отрубленной головой. Раненых моими стрелами водяников тоже добили.

— Что дальше? — возбужденно плясал на месте Смола.

— Разрубите тела на части и выбросьте подальше в реку, — проворчал Темник.

Он повернулся ко мне и вскинув брови снова повторил:

— Сдвоенный выстрел! Это же невозможно! Стрелы мешают одна другой. Как ты умудряешься…

— Опыт, — отрезал я, разбирая лук.

— Молодец! — Темник широко улыбнулся.

Наёмники быстро расправились с трупами и мы пошли дальше к Петрову Носу, решив на ночлег остановиться там.

У воды было очень холодно. Мороз пробирал до самых костей. Утренний иней окутал всё вокруг: кусты, деревья, сухой рогоз, даже бороды людей.

— Ну что? — тихим шёпотом спросил нетерпеливый Смола.

Конев даже не обернулся, продолжая наблюдать за островом.

Водяники сильно удивляли, и одновременно пугали меня. Во всём, чтобы они не делали, я видел чуждость. Мне всё казалось непонятным, даже нереальным. Здесь не было ничего из того, что обычно называют словом «человеческий». Это всё равно, что наблюдать за жизнью, скажем, бобров, или жизнью волчьей стаи. И вроде бы и понятно, что делают, но почему, зачем именно так — все эти и подобные этим вопросы остаются висеть в воздухе.

Сутулые бледно-голубые фигуры водяников, одетых лишь в набедренные повязки, чётко выделялись на молочно-белом снегу. Меня удивляло то, что они спокойно входили в ледяные воды Вертыша, копошились в них, видно ловя рыбу, а потом также преспокойно выходили на берег. Как будто сейчас на дворе лето, а не зима с крепким, щипающим за нос и уши, морозом. Их лупатые рыбьи морды были до отвращения неприятны.

Мне вновь вспомнился вождь белоозерских водяников Анчут, с его рассудительностью и степенностью. Почему же мне там эти существа не казались столь отвратительными, как сейчас? И я оправдывал себя тем, что там, всё же, водяники весьма смахивали на людей. Чудаковатых, правда, но всё же людей.

На берегу я насчитал восемь водяников, ещё семеро лазили в воде, а ещё дальше, у одинокой старой сосны возле самодельного шалаша стояло ещё трое.

Я вспомнил вчерашний свой разговор с Коневым. Мы с ним сидели друг подле друга, поедая скудный ужин.

— А зачем им дети? — спросил его в тему идущего разговора.

Темник помрачнел. Будь он тучей, то из его глаз, пожалуй, сейчас вырвались бы молнии.

— Затем, зачем и все одинокие путники… Единственный путь до земель Гравстейна — сплав по реке. А идти через Оленьи Мхи, мимо Крутого Рога…

Иван не закончил, о чём-то задумавшись.

— Разве Ермолай Сотников не заключил с водяниками союз? — удивился я.

А сам вдруг вспомнил водяников Светолесья: те, вроде, казались вполне нормальными существами. Даже рыбу в столицу поставляли. А тут, в Сиверии, что не так?

— Заключил, — кивнул Темник. — Но вот уже с тех пор, как он ушёл на север, водяники что-то опять зашевелились и потянулись к своим старым тёмным забавам. Конечно, пока никто за руку их не ловил. Но уж больно это всё знакомо… Когда я сюда впервые приехал, то услышал одну колыбельную…

Тут Конев нехорошо усмехнулся:

— Колыбельная! Ну я и сказал… Эй, Дед, ты её помнишь? Мамка в детстве не пела?

И он чуть фальшивя затянул:

Позже я понял, что он действительно был сильно впечатлён этой детской «пугалкой». Мне подумалось, что осознав её реальность, он проникся такой неприязнью к водяникам.

Проводник отложил в сторону нож, которым он отрезал куски вяленого мяса и грубым голосом допел:

Темник снова хмыкнул:

— Неверно поёшь, ну да Нихаз с этой песней… Они, — недобро стал говорить о водяниках Конев, — в глаза тебе смотрят, как те жабы болотные, рассыпаются в уверениях, что не причастны, а сами исподтишка… подло… так, чтобы свидетелей не было… или не осталось…

— Что они с людьми делают? — спросил я.

— Ты не понял? Жрут! — резко ответил Темник. — Жрут, как какой-то скот. Я в лесу частенько находил обглоданные косточки… детские тоже…

Лодку вдруг слегка покачнуло. Я обернулся: на соседнем островке, прозывающегося Голышом, стояли два водяника. Они вошли в реку почти по пояс, поднимая небольшую волну.

Здесь течение было тихим, а вот сразу за Большим сосновым островом, поросшими редкими чахлыми деревьями, вода бурлила, сталкиваясь с водами Длинного Вертыша.

— Твою мать! — шепотом ругался Конев.

В морозном воздухе звуки казались громкими, и весьма быстро разносились над водой. Слышно было до самого берега.

— Откуда они тут взялись?

Наши лодки были хорошо спрятаны в прибрежном тростнике, но если водяники надумают отплыть чуть дальше, то смогли бы заметить нашу засаду. Надо было что-то решать.

Я вытянул стрелу, но Темник остановил меня жестом.

— Их тут много, — прошептал он. — Если поднимем шум, то легко потопят в Вертыше. Надо их отвлечь и ударить со спины.