— Что в замен? — обрезал я и тем самым ввёл в ступор купца.
Он замялся и суетливо стал оглядываться.
— Касьян, брат мой, всё ещё у мятежников, — проговорил он, словно стесняясь. — Егор в курсе дел и мог бы помочь…
— Ты хочешь, чтобы я нашёл Касьяна и освободил его?
— Да-да… Если дело в деньгах, то… Да и вообще, мы можем во многом тебе… помочь…
— Кажется, это я могу вам помочь.
— Ты берёшься?
— Вот что, Ефим, я обязательств не даю. Даю слово в том, что если у меня будет возможность помочь твоему брату, то я это сделаю…
— Деньги… Сколько тебе надо? Ты не стесняйся…
— Я не златолюбец, хотя не гнушаюсь… Ладно, я тебя понял. Если мне что-то понадобиться…
— Ты обращайся в любом случае, — бормотал Ефим. — Мы всегда будем рады… Наша семья…
Я не стал слушать дальнейшие речи купца и направился к Глазастикам. А Молотов ещё долго стоял на снегу, с надеждой глядя мне вслед.
8
Утром меня разбудили матушки. На столе ждала миска горячего супа, «кислая рыба» и пресные лепёшки.
— Ешь, сынок, — говорила старшая из сестёр.
— От ваших вестей не слышно? — спросил я, присаживаясь на шкуру. Сидеть на стульчике мне по-прежнему было неудобно. — Добрались до Новой Земли?
— Нет, ничего не слышно…
— Снег сегодня не идёт, — заметила вторая сестра. — Примета хорошая. Значит, путь ясным будет.
— Дед пошёл за лыжами, — вставила слово старшая. — Так тебе легче идти-то будет… Ты ешь, ешь.
Я быстро проглотил суп, заедая его лепешкой да рыбой, и потом принялся бодро собирать вещи и припасы. В это время в дом заглянул маленький гибберлинг, судя по всему ещё ребёнок.
— Через час вас ждут у ворот, — прошепелявил он и тут же скрылся за пологом.
— Вот и ты уходишь, — несколько грустно заметила одна из матушек.
— Авось не навсегда. Может, вернусь ещё.
— Дай-то так!
Я вышел на порог и решил немного пройтись по Гравстейну. В конце концов, с этим посёлком меня много чего связывает. Встречаемые мной гибберлинги уважительно здоровались. Чуть в сторонке семенила стайка малышей, которые тайком поглядывали на «сего Бора-Законника». Наверняка думали, что я их не замечаю.
Дошёл до ворот, оттуда к пристани. Остановившись на полпути, я свернул на юг к Сухой долине.
Тёмной тенью из-за густых припорошенных снегом кустов «выплыла» Кристина. В утреннем свете бледность её кожи отдавала какой-то синевой, как у остывшего трупа.
Эльфийка сухо поздоровалась и задала вопрос по поводу встревоженности старейшины. Я двух словах пояснил суть.
— Да-а, — вздохнула Кристина. — Всё как-то не вовремя… Мне сейчас не с руки ехать на Тенебру. Тут ещё столько дел…
— А причём тут Тенебра? — не понял я.
— Как причём? Я ведь собиралась тебя туда переправить… Идея с Новой Землёй очень неплоха. Тут мы сразу убьём двух…
Эльфийка хитровато прищурилась и не договорила, но я понял ход её мыслей. Она хотела сказать, что своим уходом на Новую Землю я отведу от эльфов подозрения в помощи «преступнику». Выходи, что они опять чужими руками решали свои проблемы.
— Ты будешь проходить через Вертышский Острог, — сказала Кристина. — Найди там моего наставника Альфреда… Я напишу ему письмо.
— Зачем он мне? — не понимал я. Ещё один лишний командир?
Эльфийка удивлённо посмотрела на меня.
— Я всё равно буду укрываться у гибберлингов, — продолжал я. — Лишний контакт с представителем вашей расы может вызвать подозрения…
— Возможно, — очень сдержано ответила Кристина. — Но всё-таки советую его навестить.
Эльфийка быстро распрощалась и направилась в посёлок.
Рассердилась… Это и дураку видно. Она не Бернар, своих чувств скрывать ещё не научилась.
А я лично остался доволен собой. Не пошёл на поводу у эльфов… Если бы не слово, обязывающее служить Дому ди Дазирэ, то видели бы они меня только со спины…
В лицо дунул свежий ветерок.
Прекрасное сегодня утро. Замечательное.
Голубое небо, на нём далёкие розовые облака, чернеющий прибрежный лес у реки. На пригорке небольшая церквушка, у её входа горящие лампадки…
Я глядел на всё это великолепие с неким чувством умиротворения. Подумалось, что именно здесь, именно на этом месте у Великого Вертыша и нужно было ставить церковь.
Тут выглянуло зимнее солнце, и река заискрилась россыпью бриллиантов. Я сощурился, чувствуя, как душа наполняется непонятной радостью. Радостью от того, что я живу! Что существую! Ведь действительно, жизнь может быть приятной, какие бы невзгоды в ней не бушевали.
На порог вышла женщина средних лет, одетая в характерную серо-черную рясу расшитую символами Церкви Света. Скорее всего, это была Вера Смирнова — местная служительница культа Тенсеса. Она осенила себя святым знамением, и принялась тушить лампадки.
Не знаю, но мне вдруг захотелось подойти к ней. Захотелось поделиться радостью, коей сейчас было переполнено моё естество. Думаю, что такой человек, как она, должна понимать моё состояние.
— Прекрасное утро! — своеобразно поздоровался я.
Вера окинула взглядом своих глубоких серых глаз мою грубоватую фигуру, укутанную в курку отороченную шерстью яка, и сощурилась. Она явно не спешила с ответным приветствием.
— Вы — Бор? — сухо спросила служительница.
— Да. А вы…
— Я примерно вас таким и представляла. Мне писали, что в наш край отправился некий…
Она не закончила своё предложение. Видно, опасалась оскорбить мою персону тем словом, коим ей меня описывали в письме.
— А здесь очень живописно! Вы не находите? — заметил я дружелюбно. — Кстати, в Молотовке только часовенку поставили, а тут — целая церковь, да ещё среди этих…
— Её построили тридцать лет назад, — неохотно сообщила мне Вера. — В те времена здесь, — тут женщина обвела рукой окрестность, — людей было тьма тьмущая.
Я глянул в сторону Гравстейна и улыбнулся:
— Больше чем сейчас? — шутку Вера не оценила. — Смотрю, гибберлинги не сильно тянутся в ваши чертоги.
— Это да, — хмуро кивнула Смирнова. — А вы?
— Такому… грешнику, как я, незачем ходит в Церковь, и выпрашивать спасения. Моя Искра должна почивать в чистилище… навечно.
Всё это я сказал с доброй усмешкой на лице, но Вера, послушав мои слова, лишь ещё больше нахмурилась. Что-то во мне ей явно не нравилось. Судя по всему, в том письме меня не очень-то и расхваливали.
— А вы вообще веруете в Дар Тенсеса? — спросила она.
— Как сказать… Что-то в последнее время, лет эдак десять, а то и больше, говорят, не наблюдалось тех, кто вернулся из чистилища. Так что вопрос о том верую ли я в Дар Тенсеса, как видите, кажется, не имеет под собой смысла.
— Н-да, — всё также хмуро буркнула Смирнова. — Ясно. Без чудес нет и веры!
Она тяжело вздохнула и, посчитав видно, что говорить больше не о чем, пошла прочь по своим делам.
— Эй, вы даже не будете меня переубеждать? — я стал сердиться.
Мы, в конце концов, с ней не так уж знакомы, чтобы она обо мне делала скоропалительные выводы.
— Как пишут в святых книгах: «Всему своё время». Когда вы будете готовы, Бор, тогда сами придёте в Церковь.
— А если уже?
Вера остановилась и посмотрела на меня испытывающим взглядом.
— Убедите меня, что я не прав, — продолжал я.
Служительница культа тяжело вздохнула. Мне даже показалось, что она подумала примерно следующее: «И откуда он на мою голову взялся?»
Но вместо этого Вера подошла ко мне и тихо сказала:
— Хорошо, пойдемте.
Внутри церкви было тихо. Здесь царил полумрак. Пахло какими-то благовониями, а у алтаря пред большим образом Святого Тенсеса висела масляная лампадка. Чуть ниже в специальных нишах стояли толстые, тихо потрескивающие, восковые свечки.
— Да-а-а! Действительно сюда не часто захаживают прихожане, — заметил я. — Всё, наверное, от того, что Дар Тенсеса оказался… фикцией.
Вера вспыхнула и явно хотела сказать, что-то резкое. Несколько секунд она сдерживалась, а потом ответила:
