— Я слышал, даймё хочет их выгнать, — не сдавался мальчик. — А ведь я тоже из другой страны!

— Тебе не о чем беспокоиться. — Сэнсэй Ямада посмотрел на Джека с ласковой улыбкой. — Если бы Масамото-сама думал, что ты в опасности, он сделал бы все, чтобы тебя уберечь.

Джек понял, что учитель прав. План одному бежать в Нагасаки — совершенно безумная затея, да еще и бессмысленная, если находишься под защитой самого Масамото. И все-таки Джек знал, какая жесткая иерархия существует в японском обществе. Камакура, даймё провинции Эдо, человек влиятельный. Еще не известно, сможет ли Масамото оспорить его решение.

— Разве у самурая больше власти, чем у даймё? — спросил мальчик. — А вдруг Масамото-сама не сумеет меня защитить?

— Но ведь это Масамото-сама! Он один из величайших воинов на свете, — ответил сэнсэй Ямада, посмеиваясь. — А кроме того, если бы даймё Камакура и правда вынашивал такие глупые планы, его мало кто поддержал бы. Чужестранцы нужны Японии, ведь мы с ними успешно торгуем.

Сэнсэй Ямада проводил Джека до выхода. Стоя на вершине каменных ступеней, он показал на крыши замка Нидзё:

— Как ты хорошо знаешь, Киото правит даймё Такатоми. Но даймё Такатоми не просто отвечает за эту провинцию. Он — один из выбранных регентов, и его поддерживают главы самурайских кланов. Он благоволит чужеземцам. Они ему так нравятся, что он и сам не прочь принять христианство. Поэтому он никогда не допустит, чтобы здесь казнили чужестранцев.

Сэнсэй Ямада улыбнулся и положил руку мальчику на плечо:

— Здесь ты в полной безопасности, Джек.

Сэнсэй Ямада развеял опасения Джека. Настроение у мальчика было бы лучше некуда, если бы только Ямато не напомнил о наказании, назначенном сэнсэем Кюдзо. И вот, пока все остальные складывали журавликов и размышляли над коаном сэнсэя Ямада, Джек в поте лица натирал воском додзё Бутоку-дэна.

Деревянный пол казался бескрайним, как океан. Джек все тер и тер, а его тень рябью колыхалась на блестящей поверхности.

— Нажимай сильнее! — рявкнул сэнсэй Кюдзо.

Он сидел в церемониальной нише и ужинал.

По залу плыл дразнящий аромат жареной скумбрии. В животе у Джека заурчало.

— Я вернусь утром, — неожиданно заявил сэнсэй, окончив трапезу. — К моему приходу Бутоку-дэн должен сиять. Иначе тебе придется пропустить и завтрак.

— Хай, сэнсэй, — пробормотал Джек, склонив голову до самого пола.

Сколько бы он ни презирал этого человека, все равно был обязан обращаться с ним почтительно.

Сэнсэй Кюдзо ушел, а Джек снова принялся за работу. Оставаться тут до утра он совсем не собирался и решил работать изо всех сил, пока не сотрет пальцы в кровь, а колени не превратятся в камень.

Хоть наказание и было несправедливым, Джек находил утешение в тяжелой работе. Он вспомнил о днях, когда ему приходилось драить палубы вместе с командой «Александрии». Солнце палило нещадно, они обливались потом, но все же это была обязанность, а не наказание. За работой пели, рассказывали веселые байки, братались и забывали о тревогах.

Мальчик вспомнил Гинзеля, матроса, чьи сломанные зубы делали его похожим на акулу. Гинзель теперь спал на дне морском, а Джеку так не хватало старого друга. Да что там, ему не хватало всей команды, даже боцмана с его плеткой-девятихвосткой!

Но больше всего Джек тосковал об отце. Он погиб, и в жизни мальчика появилась зияющая пустота. Отец был тем, на кого он всегда равнялся. Отец помогал ему советом, защищал его, верил в него.

Джек смахнул нежданную слезу и снова принялся тереть пол.

Луна почти завершила свой путь по небу. Наконец Джек отполировал последнюю дощечку. Когда он вышел на ступени Бутоку-дэна, на горизонте чернильного неба забрезжил рассвет. Мальчик совсем выбился из сил. Голова кружилась от голода.

Хорошо еще, что скоро завтрак, подумал Джек. Правда, не то чтобы он с восторгом предвкушал эту трапезу. Суп мисо, холодную рыбу и рис тяжело есть с утра. Джек уже стосковался по нормальному английскому завтраку — хлебу с хрустящей корочкой, яичнице с ветчиной.

Краем глаза он заметил движение на другом конце двора. Сначала Джек решил, что зрение обманывает его. Кому здесь ходить в такое время?

Мальчик пригляделся.

Вдоль стены Дворца львов скользнула тень.

Кто бы это ни был, он не хотел, чтобы его заметили. Фигура в черном бесшумно кралась к дверям Сиси-нома, где спали ученики.

Джек замер. Неизвестный был одет как ниндзя.

Мальчик спрятался у входа в Бутоку-дэн и продолжал наблюдать.

Так, значит, Глаз Дракона все-таки вернулся!

«В другой раз, гайдзин! Я не забуду о тетради!» — вспомнились Джеку его слова. Мальчик отругал себя за то, что до сих пор не поговорил с Эми, не выдумал предлога, чтобы вернуться в замок Нидзё и спрятать книгу. Ну и дурак же он был, когда начал думать, будто Ямато прав и Глаз Дракона погиб от ран! Правда, несколько месяцев о его заклятом враге не было ни слуху ни духу.

Получается, Докуган Рю выжил.

Акико давно говорила, что ниндзя, наемного убийцу, просто нанял кто-то другой. А теперь, выполнив новое задание, он вернулся, чтобы закончить старое.

Фигура в черном добралась до входа, и вдруг на нее упал лунный свет.

Джек отшатнулся. Он увидел лицо всего лишь на миг, но готов был поклясться, что узнал Акико.

Светильники уже погасли. Коридор тонул в сумраке, но, похоже, тут никого не было.

Джек бросился во дворец.

Джек медленно шел мимо спален девочек. Дверь в комнату Акико была приоткрыта.

Акико крепко спала, укрывшись покрывалами футона. Она явно легла не только что.

Увидев спящую, Джек вспомнил, что и сам еле на ногах стоит. Может, фигура в черном привиделась ему от усталости и голода?

С Акико можно было поговорить и утром, а сейчас его тянуло в кровать так, что он больше не мог сопротивляться. Мальчик добрел до своей комнаты и рухнул на футон. Голова шла кругом. Он стал смотреть на даруму, и вскоре веки налились тяжестью.

Джек готов был поклясться, что едва глаза сомкнул, а Ямато уже стоял у него на пороге. В комнату лился яркий утренний свет.

— Пошли! — сказал Ямато. — Ты проспал завтрак, а сэнсэй Кано сказал, что нам прямо сейчас нужно собраться перед Бутоку-дэном. Сегодня первый урок по Искусству посоха бо.

Суета Киото осталась позади. Ученики перешли по широкому деревянному мосту через реку Камогава и направились на северо-восток, к горе Хиэй. Лето близилось к концу, но погода стояла теплая и сухая, а в небе не было ни облачка. В солнечном свете обгоревшие развалины храмов, разбросанные по лесистым склонам, напоминали разрушенные зубы.

Сэнсэй Кано, великан, который и сам был похож на гору, шагал впереди. Его длинный посох бо постукивал по камням. Построившись в две цепочки, ученики шли следом, точно овцы за пастухом, и звук посоха задавал ритм их шагам.

После завтрака они собрались во дворе Бутоку-дэна и стали ждать нового учителя. Когда тот появился, все наблюдали, как рабочие копают котлован для нового Дворца сокола. Наставник приветствовал их поклоном, потом сказал, что в Бутоку-дэне для них сложили посохи. Все взяли себе по одному и отправились в путь.

С тех пор учитель не произнес ни слова.

Когда подошли к подножию горы, солнце уже стояло высоко в небе. Быстрая ходьба и дорожная пыль утомили учеников. Всем хотелось пить, поэтому они с радостью углубились в прохладную тень кедровых деревьев и начали подниматься на гору Хиэй.

Петляя по горной тропе, ученики немного разошлись, и Джеку наконец представилась возможность поговорить с Акико.

— Как думаешь, куда нас ведет сэнсэй Кано? — спросил он будто невзначай.

— В Энрякудзи, наверное.

— А почему туда? Ты же рассказывала, что самурайский полководец уничтожил его?