250. НАШЕСТВИЕ МАМАЯ (Песнь Баяна) Не туча над Русью всходила востоком, Не буря готовила гибель земли, Не воды с Кавказа срывались потоком, — Под знамя Мамая ордынцы текли. Стеклися и хлынули в Русское царство! Но дремлет ли в праздном бессильи орел, Когда расстилает сетями коварство, Готовя великому тесный удел? Воскресло, воскресло ты, чувство свободы, В сердцах, изнуренных татарским ярмом! Так глыбой не держатся горные воды И тощею тучею мещется гром. Я зрел: на распутьях дружины теснились; Из мирного плуга ковался булат; И плакали жены, и старцы молились, И мщением искрился юношей взгляд. Как листья дубравы под вешним дыханьем, За Доном взвевались знамена татар; Осыпаны вечера ярким сияньем, Доспехи ордынцев горели, как жар; Как листья дубравы под холод осенний, С рассветом ложились без жизни ряды; Тускнели доспехи под кровью сражений, И долу клонилося знамя Орды. Почто ж не любуешься с выси кургана Воинственным полем, надменный Мамай? Не зиждешь, как прежде, победного стана? Бежишь, как безумный, в отеческий край? Сын варварства! в нем ли найдется утрата? Тебя оглушат там проклятия вдов; Сестра там заплачет за лучшего брата, Отец за надежду, последних сынов. Не знал ты, что чувство свободы сильнее, Чем алчность корысти, душ купленных жар; Не знал ты, что сердцу звук цепи слышнее, Чем звонкого злата о злато удар. Днесь поздо клянешь ты улусов кумиры, На русское небо боишься взглянуть. Беги! не сорвать тебе с князя порфиры: Цепь рабства не давит уж русскую грудь! <1825> 251. ВЕЧЕР НА КАВКАЗЕ
Сын Севера, с каким благоговеньем Я жадный взор питал полуденной страной, Где мысль объемлется невольным вдохновеньем И падает во прах пред дивной красотой! Преодолев кипящие стремнины, Где жаркая струя сквозь камни пронялась, Мечук [175], с твоей крутой вершины Я обнимал душой утесистый Кавказ! Светило дня на запад упадало И, заревом подернув цепи гор, Громам Ермолова в укор, Кавказской вольности вертепы освещало: Громады снежные, как ряд седых веков, В немом величии сияли И два шатра из яркой ризы льдов На раменах своих держали [176]. Как темное орлиное крыло, На север туча налегала И Бешты [177] пасмурной чело Венцом туманным обвивала; На яркой зелени лугов Бродили тени облаков; Река то лентой извивалась В благоуханных берегах, То за курганами терялась И с шумом падала в овраг. Почуя близость непогоды, Орлы летели к небесам Навстречу молнии, громам, Как званные на пир природы! Еще светлел упорный день Над озаренными скала́ми, А за восточными холмами Росла ночная тень. По туче гром за громом рвался, Летала молнии стрела, И мрак за нею озарялся Вкруг белоглавого орла. Вот солнца лик утесом заслонился; Последний свет струей извился И, на Эльбрусе отразясь, В туманном воздухе погас… О вольность дикая племен неукротимых, Не твой ли вечер вижу я? Померкнет скоро жизнь твоя В ущельях гор непроходимых! Невзгода брани уж висит: Ермолов двинется громами, И твой орел, Россия, осенит Кавказ широкими крылами! Май 1825 252. ЗИМНЯЯ НОЧЬ В СТЕПИ Холодный вихрь крутит снегами; И степь, как жертва непогод, Своими тощими боками Поддерживает неба свод, Блестящий яркими звездами. Мороз невидимо трещит, И полумесяц раскаленный На пламенном столбе стоит. Светя над миром утомленным, И степь бескровна, мнится мне. Как тяжело в пустынной доле! Туда, мечты, ко звездной вышине! Покиньте жизни нашей поле! На нем, как степью, вихорь бед Следы веселья завевает; И, как назло, надежды свет Путь бесприютный озаряет; Как звезды, радости блестят Над странником — он к ним стремится, А на душу земного хлад Тяжелой цепию ложится! <1826> вернуться Мечуком называется гора, у подошвы которой находятся горячие минеральные воды. |
