Ф. А. ТУМАНСКИЙ Федор Антонович Туманский (1799–1853) [150] — троюродный брат В. И, Туманского. По окончании Киевской гимназии вышних наук учился в Московском университетском благородном пансионе и Московском университете (1817–1821) на отделении словесных наук. В пансионе он не пользовался никакой литературной известностью и, возможно, даже ничего не писал[151]. Окончив курс, Туманский 21 июня 1821 года поступил в департамент духовных дел, где был сослуживцем Панаева, Б. Федорова, Воейкова и Л. С. Пушкина, с которым у него установились близкие дружеские отношения; по-видимому, через него он коротко знакомится с Дельвигом и Баратынским и входит в дельвиговский кружок[152]. В 1823 году появляется (под анаграммой) первое известное нам его стихотворение («Родина»). Он принимает участие в подготовке к изданию стихотворений Пушкина, а в 1825–1830 годах выступает в «Северных цветах» как автор нескольких элегий, которые встречают признание у современников и даже перепечатываются несколькими годами позднее. Туманский не выходит за рамки элегической традиции 1820-х годов; его стихи принадлежат к показательным и удачным ее образцам. Его «Птичка» (1827), соотносящаяся с аналогичными стихами Пушкина и Дельвига, приобрела особую популярность; современники ставили ее выше, нежели пушкинскую. Сам Туманский, человек флегматичный и беспечный, относился к своему творчеству как типичный дилетант; его равнодушие к поэтическим лаврам в значительной мере было причиной того, что до нас дошло не более 10 его стихотворений. В 1825–1827 годах Туманский служил в департаменте разных податей и сборов, а в 1828 году был определен в штат канцелярии полномочного председателя диванов княжеств Молдавии и Валахии[153]. В 1834 году он оставляет службу и поступает на нее вновь лишь в 1837 году — уже в Петербурге, в хозяйственный департамент министерства внутренних дел; в 1837–1838 годах он принимает участие в редактировании «Журнала министерства внутренних дел». В 1841 году он получает назначение секретарем консульства в Молдавии. С 1851 года Туманский — генеральный консул в Сербии; в Белграде он и скончался 5 июля 1853 года. 187. РОДИНА Есть на земле безвестный уголок, Уединенный, неприметный: Знакомый луг, знакомый лес, поток, И в них дух добрый и приветный. Он издавна живет в том уголке, Летает птичкой по дубравам, Шумит в бору, купается в реке И улыбается забавам. Оберется ль в луг красавиц хоровод — Он между ними невидимкой, И под вечер он в сумраке поет Любовь с пастушеской волынкой. Я не видал его в стране родной, Но с ним почувствовал разлуку, Когда, в очах с прощальною слезой, Я посох странника взял в руку. Он вкруг меня в унынии шептал: «Куда? не я ль тебя взлелеял?» Он за рубеж отчизны провожал И грустью на меня повеял. Казалось мне, покинут детства друг, Который вместе рос со мною. Недаром же с тобой разлуку, добрый дух, Зовут по Родине тоскою! 1823 188. К…(«Я не был счастьем избалован…»)
Я не был счастьем избалован; Нет, нет, красавица моя, Уж я давно разочарован, Узнал всю бедность бытия; И сердцем я привык не верить Всем лучшим благам жизни сей! К чему ж напрасно лицемерить И взором пламенных очей, И сладким шепотом речей, И ласкою руки притворной? Я не любви твоей хочу, Я к нежности твоей упорной Души ничем не приучу. <1824> 189. ЭЛЕГИЯ («Когда на зов души унылой…») Когда на зов души унылой Встают из тайной глубины, Как привиденья над могилой, Минувших лет златые сны, И ей представятся, как прежде, В знакомой сердцу красоте Мечты в блистательной одежде, Любовь в цветущей наготе И всё, что рано обольстило Зарю счастливых первых лет, Чем приманил к себе так мило Младую жизнь лукавый свет, Когда в чаду очарованья, Восторгов и надежд полна, Все радости, все упованья Ему поверила она; Когда мечта волшебной властью Прекрасный созидала мир И с верой пламенной ко счастью Боготворила свой кумир, В грядущем смело начертала Свою судьбу перстом златым, И быстро юность улетала, Как легкий с жертвенника дым; Когда сзовет воспоминанье Все призраки минувших лет — Их отдаленное сиянье, Их утешительный привет Часы унынья сокращает. Что память? Черная доска, На коей времени рука Всю нашу жизнь изображает И долгий вечер старика Началом повести пленяет. <1826> 190. К УВЯДАЮЩЕЙ КРАСАВИЦЕ Взгляните на нее! Смиренье И кротость на ее челе: Она и бога и творенье Могла прославить на земле. Взгляните на нее! Как нежно В сих угасающих очах, В ее улыбке безнадежной Видна утрата лучших благ И скорбь души без упованья! Так в зимний хладный день одна На бледном своде без сиянья Стоит бесцветная луна. <1826> 191. ЭЛЕГИЯ («Невидимо толпятся годы…») Невидимо толпятся годы, В их бездне исчезают дни, Как в море льющиеся воды, Как миг блестящие огни. За тайной мглою кроет время День улетающий за днем, И тяготеет жизни бремя, А годы кажутся нам сном. Иного память утомилась, Считая ряд прожитых лет; Ей жизнь как будто бы приснилась, Минувшее — как дымный след. Но там, в толпе полупрозрачной, Мелькают памятные дни, Как сквозь туман долины мрачной Блестят приветные огни; На них ли радости сиянье, Иль скорби черная печать,— Они живут в воспоминанье, Их любит сердце отличать; Их время от него не спрячет, И старец, покидая свет, И улыбнется и заплачет, Взглянув на жизнь минувших лет. <1826> вернуться А. А. Кондратьев, Ф. А. Туманский. Материалы к биографии. — ЦГАЛИ, ф. 5, оп. 1, № 119; в формулярном списке 1821 г. в ЦГИА (ф. 1349, оп. 4, № 102, лл. 193 об., 194) указан возраст 21 год. вернуться «Русский архив», 1874, № 9, с. 728. вернуться «Русский архив», 1863, № 4, с. 350. вернуться «Летописи Государственного литературного музея, кн. 1. Пушкин», М., 1936, с. 77. |
